Пролог (сборник) - стр. 16
Хвост заметил, что все идет как надо, грамотей в нечеловеческом настроении, надо просто еще раз забежать невзначай вперед. Забежали. Во второй раз он смотрел на нас дольше, а потом треснул Хвоста костылем по спине, обозвал нас грязными попрошайками и даже немного погнался, пришлось убегать.
Получилось весело. Особенно когда грамотей запнулся за корень и покатился по земле, больно охая и бранясь.
Хвост сказал, что никогда не слышал такой удивительной ругани, а я подумал, что мало кто может так искусно работать словом. Поднявшись, грамотей сказал, чтобы мы не подходили к нему и не мешали, после чего снова отправился к реке. Но мы за ним все-таки проследили.
Грамотей добрался до берега, там была копна, ее накосил для своих коз староста Николай, грамотей приблизился к этой копне и упал рядом, совсем немного не попав в сено.
На следующее утро на солеварке стал давить густой раствор, ну и пошло. Пресные дни случались редко, и мне сделалось не до грамотея, с утра до вечера я катал соляную кадку и жарил на сковородке соль. Соли доставалось много, так что и матушка мне на солеварке помогала, а за Тощаном стала присматривать бабка Хвостова, старая женщина.
Хвост в обед приходил на соляной двор, чтобы выпросить соли и поболтать от скуки, рассказать, как там вообще все происходит, как овес, как капуста, как грамотей. Овес ничего, уже скоро молочный, капусту, как всегда, съели гусеницы, а грамотей жег. Я не понял, и Хвост стал рассказывать.
Грамотей, посидев пару дней на берегу реки, сделал себе отдых. Увидев мужиков, шедших корневать, он зазвал их к себе и выучил играть в буру. Проиграв для начала Павлуше Кошкину чернильницу и стеклянный шарик, он потом отыграл у него шарик и чернильницу обратно, а вдобавок еще кожаный кушак, шапку и в долг штаны. Остальные мужики проиграли штаны не в долг, чем чрезвычайно развеселили грамотея, он пришел в хорошее настроение, придумывал мужикам обидные прозвища и всячески веселился.
Староста Николай, пришедший посмотреть, почему мужики не работают, заразился азартом сам и в первый же день проиграл грамотею копну сена. А грамотей вечером эту копну сжег, смотрел на пламя и что-то писал в свои бумаги. Проигранные штаны и лапти грамотей, впрочем, мужикам вернул. От этого мужики грамотея зауважали еще больше, в нашей деревне никто никогда сено не жег.
Староста же немного озверел и всем мужикам строго запретил играть с грамотеем в буру, а самому ему велел не отвлекаться на разные досужие упражнения, а заниматься тем, зачем его позвали, – погоду отписывать. Грамотей сказал, что он и так каждый день этим занимается, то, что он не сидит и не пишет с утра до вечера, как истукан, не означает того, что он не работает. Потому что работает он всегда, и когда сидит, и когда идет, и когда ест, и когда пьет, и когда спит, он тоже работает. А художника обидеть может каждый, каждый чумазый, проходящий мимо, норовит кинуть в художника камень.