Проклятый. На пути к Небесам - стр. 37
– Да вот, вчера утром нашли его в сарае – взгляд пустой, безжизненный! Двух слов связать внятно не может, только речи какие-то непонятные говорит. С ума сошёл он, проще говоря! Из психиатрической лечебницы приезжали, забрали его сразу. Сам он бестолочь, конечно, только вот мать его жалко, хорошая женщина, – с огорчением вздохнув, закончила соседка.
– Жаль парня, – сухо отрезала Анюта, – ладно, нам идти пора, до свидания!
Анюта поспешила вперёд явно не в настроении. Разговор про Павла в конец выбил её из колеи, от чего я всё больше подозревал его причастность к ранам Ани.
– Ань, губа… это его рук дело? – спросил я, на что девушка отвела взгляд в сторону.
– Н…нет. Рехнулся, и чёрт с ним, – пожала плечами Анюта, стараясь держать себя в руках, после чего посмотрела на меня, – как ты себя чувствуешь?
– Я? Ну… да не знаю, как. Дежавю постоянное, которое уже бесит. Но никаких воспоминаний… – пожал я плечами, неспешно прогуливаясь с девушкой по деревне, – сколько мы вместе были?
– Может, подождать, пока ты сам всё вспомнишь? Просто не хочу, чтобы мои слова как-то повлияли на твой выбор, – с осторожностью поинтересовалась Аня.
– Я хочу хоть что-нибудь узнать про себя. Пожалуйста, Ань, – наблюдая за колебаниями девушки, сказал я, – расскажи, что знаешь обо мне!
– Пошли, присядем. Разрешишь? – потянув свою руку к моей, с опаской спросила Анюта, которую я молча взял за руку.
Девушка провела меня к небольшому холму у озера, на траве которого мы и уселись. Аня недолгое время сидела, опустив голову, словно собиралась с мыслями, после чего отвела свой взгляд далеко за пределы озера.
– Пять лет… четыре года вместе прожили в этом доме. Ты любил тщательно прожаренную яичницу на завтрак и фукал, когда я готовила для себя глазунью. И обожаешь кофе. Порой литрами готов в себя вливать то, что содержит кофеин, – на этих словах она скупо усмехнулась, повернувшись ко мне. В её глазах прекрасно читалось то, как сильно она меня любит, судя по её нежному взгляду, с которым она меня осматривала. Да она была буквально пропитана этим чувством, в отличие от меня. Я питал к ней, конечно, что-то тёплое, но это все было не то, от чего на душе было крайне гадко. Но хуже всего было то, что помимо любви к себе, в глазах Ани я замечал боль. Невыносимую, от которой рвалась её душа. Я был готов поклясться, что она могла разрыдаться с минуты на минуту и начать умолять меня всё вспомнить. Но держалась. Видимо, ради меня…
– А я у Ники чаи гонял, да цикорий пробовал. Та ещё гадость, однако! А кофе там стрёмный какой-то завозили, порошковый. Фе-е-е, – стараясь отвести грустные мысли, скупо усмехнулся я, на что посмеялась даже Анюта, – это как пыль… – только я начал говорить, как девушка договорила за меня.