Проклятый лес - стр. 21
В дороге меня укачало, и весь путь до столицы я тихонько дремала, периодически ворочаясь от веселого смеха Элизабет и Эдриана, который каждый из них пытался безуспешно сдерживать, чтобы меня не разбудить.
Проснулась я от света столичных фонарей. Несмотря на поздний вечер, в городе было светло почти как днем. Разноцветными огнями вдоль дорог горели бесконечные рождественские гирлянды, каждое здание на широком проспекте было украшено сияющими символами зимнего праздника, и я заинтересованно выглянула в окно, чтобы насладиться прекрасными видами ночной Вирджинии.
Лиззи с упоением делилась с водителем мечтами о будущей карьере хирурга или психиатра (она и сама пока не решила, что привлекает ее больше – гнойные раны или сумасшедшие), а Эдриан внимательно ее слушал или делал вид, потому что в зеркале заднего вида я несколько раз случайно ловила его заинтересованный взгляд.
– Нравится? – вдруг прервал он размышления Элизабет о выборе специализации. Вопрос его был адресован мне.
– Очень, – честно призналась я. – Никогда не была в столице.
– Если господин Холд позволит, я мог бы показать вам город, – любезно предложил мужчина.
– Это было бы чудесно, – повернулась ко мне Лиззи. – Правда, Алиана?
– Не думаю, что у нас будет на это время, – с сожалением отозвалась я. – Завтра вечером мы должны вернуться в колледж.
– А я ведь так и не потанцевал ни с одной из вас, милые дамы! Завтра же займусь приобретением приглашения на Весенний бал, – улыбнулся Эдриан.
– И дороги нынче балы? – рассмеялась я.
– Почти пять тысяч, – вздохнула Элизабет, а я мысленно присвистнула.
Пять тысяч империалов – стоимость обучения в столичном университете. Если бы Лиззи могла выбирать, то предпочла бы потратить деньги на дальнейшее образование.
Но имперские аристократки выбирать не могли.
Мне же и сотня солидов казалась огромной суммой – именно столько родители тратили на ежегодное содержание нашего дома.
Я дотронулась до мочек ушей, пальцами найдя крохотные серьги, сверкавшие на свету ничуть не хуже бриллиантов.
«Это ведь и есть бриллианты», – вдруг догадалась я.
Тело охватил неприятный озноб.
Холды тратили на меня не меньше, чем на родную дочь.
Почему?
Я снова посмотрела в окно. На крыше одного из зданий был установлен большой телевизионный экран, с которого сейчас широко улыбался господин Николас Холд.
– Ана? – позвала меня Лиззи.
– Все хорошо, задумалась, – успокоила ее я.
Мы приехали.
В огромной больнице было светло, стерильно чисто и пахло спиртом. Я позволила улыбающимся докторам провести с собой все необходимые для диагностики манипуляции, от сдачи крови (из меня выкачали, наверное, пару пинт) до размещения на мне неизвестных датчиков, призванных найти неполадки во вверенном им организме.