Проклятый граф. Том VII. На крючке ярости - стр. 25
Чеслав медленно растянул губы в улыбке, взирая на него с зашкаливающей доброжелательностью.
– Здравствуй, Ан. Как удивительно видеть тебя второй раз за день, чем же я заслужил такую честь?
В голосе рыжего явственно чувствовался яд, и мужчина, ощущая, как гнев в душе разгорается, подпитываемый им, еще больше, стиснул кулаки.
– Не юродствуй! Ты знаешь, почему я пришел, Чес, знаешь прекрасно… ты ведь слышал все, что говорил мне Анри!
– Слышал, – рыжий ухмыльнулся, – И, признаться, был изрядно позабавлен выражениями, какие позволил себе маленький наследник. Даже я не разрешаю себе так говорить, хотя во мне и нет благородной крови.
Анхель нахмурился. Попытка старого друга ускользнуть от объяснений не могла укрыться от него – в конце концов, он знал его всю жизнь, и изучил не хуже, чем самого себя, – и вызывала в душе откровенное раздражение.
– Как ты посмел сделать этого мальчика разменной монетой в своих играх? – он скрипнул зубами, немного надвигаясь на пленника, – Как тебе пришло в голову использовать ту магию на нем?!
Чеслав немного откинулся назад, с удобством устраиваясь на твердом полу и широко улыбнулся. Лицо его обрело выражение насмешливой безмятежности.
– А почему нет, Ан? В конце концов, маленький наследник – всего лишь мальчишка, потомок двух, а то и трех проклятых родов. Он обречен от рождения, и мое проклятие…
– Ты затащил его сюда! – ворас сжал кулаки, борясь с желанием как следует встряхнуть собеседника, – Обманул, заставил подойти! Солгал! Сделал из него предателя против воли, ты медленно убиваешь его! Не называй это следствием проклятия, Чес – это твои новые игры! Игры, которые мне не нравятся.
– Правда? – оборотень удивленно приподнял брови, – Отчего же? Моя память подсказывает мне немало похожих случаев, Ан… Помнишь, как в шестом веке ты убивал детей? Маленьких потомков Мактиере и ла Бошеров, ты не щадил их, не щадил никого! Я не одобрял этого, – желтые глаза чуть сверкнули, – Я называл тебя жестоким, безжалостным, а ты говорил, что это справедливость, а не жестокость. Повторял из раза в раз, и я смирился. Привык… стал таким же жестоким, как и ты, – пленник немного прищурился, – Я жил ради тебя, Ан, всю свою жизнь, я делал все, чтобы отомстить за тебя, я отдал всего себя на исполнение твоих целей! Ради тебя, ради нашей дружбы, брат, я готов был на все. И что же теперь? – он попытался склонить голову набок, но потерпел фиаско и негромко зашипел сквозь стиснутые зубы. Анхель, внимательно слушающий его, внезапно понял, что названный брат зол.
– Теперь, когда я в плену, а ты на свободе! Что делаешь ты, Ан? Ты заводишь дружбу с мальчишкой, с врагом, ты забываешь обо мне и бросаешь меня гнить в подземелье на пятнадцать лет, даже не пытаясь помочь мне! – в желтых глазах свирепствовало уже не сдерживаемое пламя: Чеслав был по-настоящему зол, и то, на кого он злился, бесило его еще сильнее.