Проклятое наследство - стр. 36
На сей раз с расспросами Анна пошла не к тете Насте, а к Ксюше. Сидя однажды на кухне, где Ксюша была единоличной хозяйкой, запивая пирожок с капустой сладким чаем, спросила:
– Ксюша, а ты помнишь Августа? У него еще была трехцветная кошка.
И ведь ничего-то особенного не спросила, только Ксюша вдруг выронила половник, посмотрела испуганно. И по взгляду этому сразу стало ясно – она не просто помнит, она очень хорошо его знает. И значит, Анна тоже знает, вернее, знала, когда была маленькой. Знала, а потом вдруг забыла все напрочь.
– О ком это ты, деточка? – К слову сказать, в руки себя Ксюша взяла очень быстро, подхватила с пола нож, отерла полотенцем. – О каком таком Августе? Не знаю никакого Августа…
Врала. Так же как тетя Настя и все остальные. Любили, баловали, защищали, но отчего-то врали о ее прошлом. Странно. А там, где странно, там и страшно интересно, и разобраться с этой странностью нужно непременно. Вот только как разобраться, когда ты в Петербурге, а Чернокаменск так далеко, что и представить сложно? Да и ты, ко всему прочему, все еще считаешься особой юной и беспомощной.
Вот такой, юной и беспомощной, Анна оставалась еще довольно долго. Непростительно долго оберегали ее и от бед, и от самой жизни. А потом в один не слишком прекрасный день она услышала брошенное ей в спину презрительное – перестарок. Перестарок! И ведь было ей лишь слегка за двадцать, и самой себе Анна виделась той самой юной особой, пусть вовсе не беспомощной, как думалось родным, но уж точно не перестарком! И как-то вдруг оказалось, что все ее подруги давно замужем, а многие из них уже и детишками успели обзавестись, а она вот… все никак не решится даже на такую малость, как путешествие в далекий Чернокаменск.
А город ее не отпускал. Как и черная башня, он являлся во снах едва ли не каждую ночь, манил, шептал что-то неразборчивое. Или это был не шепот, а плеск волн огромного лесного озера? Или всего лишь крики ласточек, парящих высоко в небе?
Снилась Анне и женщина с белыми волосами. Она сидела на большом камне, и коса ее плавала в воде, извиваясь по-змеиному. И там же, в воде, на самом дне озера, Анне чудился кто-то огромный и страшный, уснувший куда более глубоким сном, чем видящая сон девушка, но все равно наблюдающий: и со дна, и из своего сна… В чудище было что-то змеиное, но чешуйчатый бок его покрылся илом, порос ракушками, притворяясь чем-то заурядным, не стоящим Аниного внимания. Вот только шепот… Ее звал не город и не озеро, ее звало вот это страшное, не живое и не мертвое нечто, затаившееся в черной пещере.