Проклятое место. Лестница в небо - стр. 49

– Скоро все кончится, – подбодрил наемник. – Ты, главное, держись. Ладно?

Эти же слова Скай когда-то давно говорила Лису. Что он должен держаться. Что он должен быть храбрым и сильным, что бы ни произошло. Что он вернется к жене, что вернется к прежней жизни, что сможет начать с чистого листа, если сохранит в себе толику человечности. А он отпирался, говорил, что не уйдет, пока не отомстит за смерть друзей в Карьере. Потом Лис запятнался, а еще позже и вовсе умер. Странно, что Лис умер. Неправильно, что он умер…

Ее затрясло еще сильнее, она всхлипывала и рыдала, рыдала и всхлипывала.

– Ну-ну, спокойнее…

– Ты… не… не отпускай меня…

Он и не отпустил.

А Скай все чувствовала гарь.

Гарь, застывшую на губах.

Анархисты толпились на первом этаже командного пункта.

Их осталось немного: человек сорок, если навскидку. Андрей даже остановился, чтобы пересчитать своих братьев. Тяжко стало, будто на плечи повесили стокилограммовый рюкзак. Тяжко от радости победы, которая тут же сменилась горечью последствий.

Кто-то утешал друга, кто-то подавал воду раненым, кто-то помогал с обработкой и перевязкой незначительных ран, а кто-то молча – или даже плача – стоял на коленях перед убитыми.

Еле сдерживая слезы, Андрей прошел мимо. Никто не должен был видеть его эмоций, никто не должен был знать, что он и сам подавлен. Тот, кто взвалил на себя ношу лидерства, должен оставаться лидером до самого конца.

Вне зависимости от обстоятельств…

…вне зависимости от того, что тот, с кем ты еще на прошлой неделе перекидывался в картишки и потягивал пиво, сегодня лежит перед тобой на полу с торчащей из живота арматурой…

Андрей всматривался в лица погибших. В лица друзей, боевых товарищей, знакомых и новичков. Его братья не по крови, но по оружию. Все те, кого они с Рахманом и Белым собрали под своими знаменами. Все те, кого они сковали единой целью.

«Если бы комната, исполняющая любые желания, была чем-то большим, нежели просто вымыслом, я бы попросил лишь об одном – о времени, – осознал Андрей, еле-еле переставляя ноги. – Чтобы у меня было больше мгновений, которые я бы мог провести с теми, кто сложил кости при бессмысленной обороне этой гребаной базы. Чтобы было больше шансов на посиделки в барах. Чтобы было больше возможностей для вечерних разговоров у костров, для фальшивого пения под три блатных аккорда, сыгранных на давно расстроенной гитаре. Или же, если это нереально – ведь мертвое должно оставаться мертвым, – попросить у Зоны погибнуть самому. Прямо там, на месте. Я был к этому готов, еще когда меня выволокли из газоновского кунга, когда швырнули к ногам Летова и когда Летов приставил к моей макушке пистолет. Вся моя жизнь – ироничный сценарист. Вся моя жизнь – трагедия, избавиться от которой, я думал, возможно здесь, на Территории Проклятых, где есть свобода, где есть истинный повод жить. А что в итоге? Все аналогично. Ничто не случилось так, как того желал я. Смысл жить на Большой земле я потерял уже очень давно. Смысл жить здесь я потерял сегодня. Черт, я же не боялся смерти, не боялся умереть! Может, даже хотел этого? Сталкер никогда не ищет гибели, но он всегда к ней готов. Уж тем более я бы не позволил Рахману умереть за меня. Не позволил бы. Никогда. Даже после того, что случилось когда-то давно. С Олей. И я бы никогда не позволил умереть Скай. И всем им. Парню, что плачет над телом павшего товарища. Тому новичку, что сгорел заживо. Никому из тех, кто навечно уставился своими стеклянными глазами в серое небо Зоны».