Проклятие Вороньей пустоши - стр. 33
… А дальше всё будто туманом заволокло. Тихон был здесь, а вроде и нет, вроде вовсе спал дома на лавке, а всё, что происходило вокруг, не иначе сном было. Ярким, реалистичным, в котором он, Тихон, играл роль второстепенную, являясь всего лишь наблюдателем.
Вокруг него бесновалась стихия. Откуда-то упали на гору чёрные тучи, поднялся шквальный ветер, косые струи дождя секли как беззащитного мальчишку, так и валун. Последний, нагретый за день солнцем, сердито шипел, неохотно отдавая тепло. Гул ветра заглушал все существующие звуки, осталось лишь хлопанье сотен вороньих крыльев да сильный голос знахарки. Ветер будто обтекал её голос, давал ему развернуться и звучать, звучать, призывая высшие силы. Напуганный мальчик не мог различить ни слова, от нарастающего ужаса хотелось выть, а ещё лучше бежать, куда глаза глядят, куда угодно, лишь бы подальше от всей этой чертовщины. Он трусливо вжимал голову в плечи, ежился, но не смел даже шевельнуться, не то что отнять от камня саднящие ладони, вжимал их в гладкую поверхность валуна так, будто хотел расколоть его надвое.
Всё поплыло перед глазами, Тихон уже не видел, как потемнело вокруг, как сам собой зажегся фитилёк керосиновой лампы, стоявшей прямо за валуном, как стих ветер, и успокоились вороны. Как ослабел голос знахарки – грозный, зовущий, способный заглушить шум ветра – сменился едва различимым шёпотом.
– Ну всё, малыш, – легла на плечо тяжёлая ладонь, – Идём, милый, отдохнуть тебе надобно.
Солнечные лучики, забавляясь, трогали мальчишеское лицо, путались в ресницах, щекотали короткий прямой нос с россыпью мелких веснушек, гладили острые скулы, пересохшие губы, ласково касались полукружий синяков под закрытыми глазами. Вот – разбудили. Мальчишка сладко потянулся, до самого подбородка натянул на себя старое лоскутное одеяло, намереваясь ещё поспать, но сон уже прошёл, уступив место воспоминаниям.
Сон? Или явь? Могло ли с ним, маленьким и хилым, случиться такое чудо? Тихон и верил, и не верил, пока осторожно не провёл кончиками пальцев по тонким, едва схватившимся рубцам на обеих ладонях. Было. Не сон. Мальчик осторожно, придерживая одеяло, сел на лавке и, кажется, только тогда открыл глаза.
Всё та же избушка, всё тот же волк у входа, всё та же женщина суетится возле печи.
– Проснулся? – не глядя на мальчишку, спросила она. – Вот и хорошо, вот и ладно. Умойся в сенях, сейчас покормлю. И поговорить надо, многому ты теперь, Тихон, обучиться должен.
– А домой? Ты меня отпустишь?
– Так держу разве? Вот поговорим, и отправишься. Леший проводит. До самой околицы доведёт.