Происки любви - стр. 11
Его внимательный, прячущийся за толстыми очками взгляд бывал то лукав, то наивно-простодушен. Что-то ребяческое, как казалось Виктору, по-детски обаятельное проскальзывало порой в его интонациях и жестах.
Стихоплёты нуждаются во внимании, признании, аудитории, наконец. Поэты нуждаются только в одном – в чистом листе бумаги.
В разгаре своей славы Самойлов вдруг поступил более чем странно – купил домик в маленьком эстонском городке Пярну на берегу моря и уехал туда. Там он и жил, там писал свои стихи, переводил чужие.
Еврей Додик гулял по эстонскому берегу. Русский поэт Самойлов всматривался в холодную даль Балтийского моря и думал об удивительных зигзагах русской истории.
«Почему он уехал?» – пытался понять Гордин.
Далеко от своей привычной литературной среды, друзей, поклонников, редакций, издательств. Возможно, он старался скрыться, вырваться из паутины всеобщей лжи и фальши, всё более затягивающей тогда страну?..
И хотя она никак особо не коснулась его самого, кому, как не поэту, было ощущать её повсеместно распространяющийся едкий запах!..
Размышляя о фильме, Гордин пытался представить себе, что стало с домиком Самойлова там, в Эстонии, которая всячески старается освободиться от инородцев. Нужна ли ей память о русском поэте, может быть, последнем поэте рухнувшей империи?!
С годами зрение Самойлова всё более ухудшалось. Стёкла очков его становились всё толще, а слегка растерянный взгляд за ними казался всё более уходящим внутрь себя. Гордину представлялось – а впрочем, может, так оно и было, – что поэт видел что-то, недоступное остальным.
На премьере «Поисков любви-2» в Центральном доме литераторов Виктор вдруг наткнулся на такой же хорошо запомнившийся ему взгляд. Кто-то доброжелательно и несколько удивлённо рассматривал его из-за толстых очковых линз. Это был поэт Наум Коржавин, приехавший в Москву после долгих лет отсутствия. Вынужденный когда-то эмигрировать, он так толком и не прижился в Америке. Не стал там широко известным, не получил Нобелевской премии. Просто был и остался поэтом.
Гордин стоял в фойе, отвечал на вопросы окруживших его зрителей. Коржавин, сказав несколько добрых слов, распрощался.
Виктор через окно следил за его маленькой, неуклюжей фигуркой, исчезающей в толпе. Именно тогда с новой силой всплыло это не дающее ему покоя название – Последний поэт.
Он стал вновь набрасывать отдельные сцены, многое ему нравилось, хотя сомнения постоянно терзали его. Нужен ли был кому-нибудь этот фильм, кроме него самого? Пойдут ли на него зрители?..
Какое им дело до истории об одиноком поэте? Это же не знаменитый гангстер, не крупный мафиози, не маньяк-убийца…