Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству - стр. 26

В мире не сыскать более точной аналогии с процессом мейоза – перетасовкой карт, когда отбираются везунчики: гены, которые попадут в яйцеклетку^>33.

Необходимость подобных мер (а также суровое обращение с проявившими признаки самовлюбленности) свидетельствует о том, что губительный эгоизм по-прежнему представляет собой регулярную, неослабевающую угрозу. Точно так же мейоз напоминает о постоянной возможности генетического мятежа. Это, утверждает ряд наблюдателей, не говорит о том, что гуттериты – человеческие пчелы, это доказывает как раз обратное. В своих комментариях к анализу общества гуттеритов, проведенному Дэвидом Уилсоном и Элиотом Собером, Ли Кронк пишет: «На самом деле пример гуттеритов показывает: заставить людей вести себя подобным образом очень, очень трудно. Львиная доля попыток это сделать заканчивается неудачей».

И все-таки большинство разделяет главный запрет гуттеритов: запрет на эгоизм. Эгоизм – почти что определение порока.

Убийство, воровство, насилие, мошенничество считаются серьезнейшими преступлениями, поскольку, по сути, представляют собой эгоистичные или злоумышленные акты, совершаемые ради блага исполнителя в ущерб жертве. Добродетель, напротив, почти по определению, есть общее благо группы. Праведные черты (такие как бережливость и воздержанность), не являющиеся непосредственно альтруистическими в своей мотивации, немногочисленны и туманны. Явно добродетельные поступки и качества, которые мы все восхваляем – кооперация, альтруизм, щедрость, сочувствие, доброта, бескорыстие, – безоговорочно связаны с благополучием окружающих. Это не просто какая-то местная традиция – это свойственно всему человечеству. Исключением, пожалуй, является только слава, обычно добываемая эгоистичными и иногда жестокими поступками. Но это исключение лишь подтверждает правило, ибо слава – добродетель неоднозначная, чересчур легко переходящая в тщеславие.

Я хочу сказать, что все мы в глубине души – гуттериты. Сознательно либо опосредованно все мы верим в стремление к всеобщему благу. Мы превозносим бескорыстие и осуждаем эгоизм. Кропоткин все перепутал. Фундаментальная добродетельность человека доказывается не наличием параллелей в царстве животных, а как раз отсутствием таковых. Объяснения требуют не частые людские пороки, а их редкие добродетели. Джордж Уильямс сформулировал вопрос следующим образом: «Как максимизация эгоизма могла дать организм, способный пропагандировать (а периодически и практиковать) милосердие по отношению к незнакомым людям и даже животным?»