ПрофАН и синяя тетрадь - стр. 11
– Не беспокойтесь, со мной он с голода не умрет.
– Вот и славно.
***
Когда Вика рванула вслед за долговязой фигурой маменькиного сыночка, которого к тому же дома так чудесно кормили, она даже не сразу сообразила, что он идет не к ближайшему КПП со зловредной старушенцией, а куда-то влево.
– Налево, значит, наш пай-мальчик ходит, ну-ну, – бормоча себе под нос, капитан Симбирцева семенила шагах в двадцати от профессора Никольского, который вопреки ее ожиданиям не свернул к ближайшему жилому корпусу, а обогнул его и двинулся дальше. Вика поняла, что он идет к забору, ограждающему территорию университетского городка. Никакого пропускного пункта в той стороне не было, и Виктории оставалось лишь дедуктировать над вопросом: «Какого черта он туда поперся». Размышляла она всего пару секунд, потому что профессор, развернувшись на 180 градусов, пошел туда, откуда вышел три минуты назад, то есть к учебному корпусу. Времени на размышление у капитана Симбирцевой не было: ей пришлось бы или стоять на месте, или идти дальше к забору, или прыгнуть в ближайший куст и затаиться. Куст оказался шиповником. Шиповник оказался колючим. Никольский прошел в паре метров от Симбирцевой, и он не мог ее не заметить. Но по всему выходило, что ему сейчас было абсолютно до фонаря все происходящее вокруг. Надо признать, Виктория впервые в жизни испытывала такие сложные чувства, как сейчас: досаду, злость, любопытство, боль от царапин на руках и шее, злость. Две злости она вычленила потому, что злилась на Никольского и на себя. На него очень сильно и с оттенком досады, на себя гораздо меньше и заметными нотками жалости и… одиночества что ли. Ко всему прочему ей очень-преочень надо было из куста вылезать – три чашки кофе и поллитра минералки, выпитой в машине, чтобы хоть капельку заглушить невыносимое кофейное послевкусие, давали о себе знать весьма настойчиво. Виктория кофе терпеть не могла, пила только зеленый чай и воду, а сегодня выпила три чашки – за всю жизнь столько бы не набралось – потому что по какой-то необъяснимой причине не смогла отказать Полине Петровне.
***
– Понимаете, мама ведь совершенно не принимает отказы. Она всерьез считает, что всегда права. Возможно, во времена моего детства так и было, но сейчас…. – Никольский беспомощно развел руками.
– Я ни за что в жизни не поверю, что Полина Петровна была права даже «во времена вашего детства», – последние слова Вика повторила с потрясающе точной интонацией низким и слегка гнусавым голосом.
– Очень смешно, – обиделся Аристарх.
– Етит вашу инфанту, барин Листарка сердиться изволят, – изумилась она.