Проект «Украина». Три войны России с Украиной - стр. 32
В результате 16 июля 1917 г. одновременно с Декларацией Временного правительства был принят 2-й Универсал Центральной рады. В зале Педагогического музея председатель Генерального секретариата Владимир Винниченко огласил оба этих документа. Этот 2-й Универсал среди прочего гласил:
«Временное правительство, стоя на страже завоеванных революционным народом свобод, признавая за каждым народом право на самоопределение и оставляя окончательное решение о его форме за Учредительным собранием, протягивает руку представителям украинской демократии и Центральной Украинской Рады… Мы, Центральная Украинская Рада, выступая, как все, за то, чтобы не отделять Украины от России и чтобы вместе со всеми ее народами помогать… развитию единой России, в том числе единству ее демократических сил»[64].
Но, разумеется, серьезные разногласия по вопросу будущего государственного устройства между Временным правительством и Центральной радой существовали и были серьезными. Временное правительство, в частности, ссылалось на то, что Рада не была избрана всенародным голосованием, и, стало быть, не может представлять интересы всего украинского народа. Представители Рады, в свою очередь, на это саркастически замечали, что и само Временное правительство – временное, никем особенно не выбиралось, и, таким образом, также не представляет интересы народа. Хотя на практике, как видим, масштабные договоренности между двумя этими органами власти в Киеве и Петрограде успешно достигались.
Брестские недоговоренности
или Война ультиматумов
«Оккупировав Украину, немецкие войска начали оккупацию Донской области и Крыма, пытались оккупировать также Кубанскую и Терскую области. Это было прямым нарушением Брестского мира»[65], – воспроизводит Л. С. Мазун советское видение тех событий, включающее также и откровенные фантазии: «Краснов, Деникин на Северном Кавказе, Сулькевич в Крыму под руководством немецких оккупантов выполняли немецкий план борьбы с Советской Россией, ее раздробления и превращения в немецкую колонию»[66]. Но находившейся на пороге революции Германии, изможденной в не меньшей степени, чем Россия, многолетней войной, было явно не до того, чтобы принимать на себя еще и бремя «раздробления и превращения в колонию» чужой громадной империи. А упомянутые видные руководители белого движения представляли интересы не только бывшего монархического большинства этой империи, но и в целом – интересы отнюдь не худшей части русского и других народов России, вся вина которых заключалась в том, что они не желали связывать свое будущее с большевизмом: на этом пути временный союз как с бывшим противником в лице Германии, так и с союзниками России по Первой мировой справедливо не представлялся им чем-то предосудительным.