Проект «Творец». Начало - стр. 11

Из-за постоянного недопонимания в семье и невозможности расслабиться дома я стал много курить, дымил как паровоз, начал выпивать, чтобы забыться. Раз в неделю, обычно в пятницу, мы с коллегами по работе устраивали пивные вечеринки, после которых я не спешил идти домой. Машулю я любил, души в ней не чаял, старался баловать ее, как мог, но, к моему сожалению, времени на дочку оставалось очень мало. В ссорах, скандалах с последующими примирениями незаметно пролетели первые шесть лет совместной жизни, и к седьмой годовщине Люба подала на развод. Как она выразилась: «Из-за серьезных материальных трудностей, нашей полной несовместимости и непреодолимых разногласий». На самом-то деле причины были куда более очевидными: ее папа, Валерий Альбертович, еще год до этого подсуетился и сосватал ей своего холостого заместителя, Романа Алексеевича с двумя высшими образованиями, а также двумя браками за спиной. Они познакомились, успели понравиться друг другу, весело и с пользой проводили досуг, пока я решал проблемы с вечной нехваткой денежных средств. Скажете, «любовная лодка разбилась о быт»? Но от понимания ситуация не становится менее болезненной.

Я дал Любе развод, пожелав ей счастья в личной жизни. А она, мерзавка такая, ушла и забрала с собой мою Машу. А заодно запретила мне с ней видеться и общаться, чтобы я не мог оказывать на ребенка дурного влияния. Как оказалось, у Романа Алексеевича имелась недвижимость за границей в Испании, и он сразу после свадьбы запланировал Любе с Машей на год поездку и проживание в доме на берегу Средиземного моря. Сам он намеревался неделю-другую в месяц проводить с ними, ведя свои дела удаленно. Я узнал об этом в самый последний момент, когда Люба попросила меня подъехать к нотариусу, чтобы я подписал свое согласие на вывоз Машульки. Я никогда не смогу забыть момент, как я крепко обнял любимую дочку и поцеловал на прощанье. Люба посадила ее на заднее сиденье такси, и машина уже начала отъезжать, а я, осознав, что возможно больше не увижу никогда свою дочурку, кричал ей, что она моя, люблю ее сильно-сильно и что никогда ее никому не отдам. Я бежал за машиной и махал ей рукой, а Маша улыбалась через стекло и махала в ответ своей маленькой ладошкой. В тот момент мне показалось, что жизнь моя на этом закончилась.

Я очень сильно переживал, обуреваемый приступами то гнева, то отчаянья, и продолжал топить горе в вине. Постоянно ловил себя на мысли, что именно дочка, а не бывшая жена, мне дороже всего на свете. Потребительское поведение Любы, ее постоянные капризы и претензии выработали во мне стойкое негативное отношение ко всему женскому полу в принципе. В душе я стал самым ярым женоненавистником и закоренелым холостяком, зарекшимся строить с кем-либо серьезные отношения в будущем и желающим использовать женщин только ради развлечения. «Все они одинаковые, жестокие и расчётливые фурии, – думал я в пьяном угаре, – жаждущие сначала залезть к тебе в карман и не только, а потом улетающие прочь, когда жертва становится им бесполезна».