Проект по дружбе - стр. 17

Когда еду в автобусе, прислонив голову к холодному стеклу, мне приходит сообщение.

Антон Долин: Малышка, ты как? Показалось, что сегодня ты реально была расстроенная.

Женя Гольцман: Да все в порядке. Расстроилась, потом построилась. Не парься.

Антон Долин: Обожаю париться.

Женя Гольцман: Обожай лучше смешные шутки писать, я в пятницу приду за тебя болеть.

Антон Долин: Понял. Удачи с проектом!

Женя Гольцман: Удача для неудачников. У меня все получится.

Антон Долин: Я не сомневаюсь, Малышка. Просто тоже болею за тебя.

Женя Гольцман: Спасибо, Антош! Все, квнь.

Антон Долин: Квню.

Убираю телефон в сумку и смотрю на пробегающие мимо улицы. Ну конечно все получится. Я уверена. Почти.

На улице идет снег. Весной пока, конечно, и не пахнет. Но вот эта мартовская метель – она какая-то особенно прекрасная. Тихая и пронзительная. Я улыбаюсь. Смотрю, как преломляется свет от фонарей. Как танцуют снежинки. Кружатся, выписывая замысловатые па.

А потом снова лезу в сумку. Достаю смартфон, набираю номер и прикладываю его к уху.

- Алло? – раздается из динамика недоверчиво.

- Что делаешь? – спрашиваю почти ласково.

- Э-э-э. Я с Титом.

- С Ктитаревым? – уточняю я зачем-то.

- Ну да, - он вздыхает, - Гольцман, что ты хочешь?

- Знаешь, что еще делают друзья? Болтают по телефону. Видел, какая метель на улице?

Динамик телефона замолкает, и я на всякий случай смотрю на экран, чтобы проверить, что звонок не сорвался.

- Не видел, - наконец отвечает Шмелев.

- А ты где? – спрашиваю бесхитростно.

Он снова молчит, но пауза уже короче.

- Мы у Тита дома, рубимся в приставку.

- Выгляни в окно. Всего на секунду, - и, не сдерживаясь, восторженно добавляю, - знаешь, как там красиво!

Шмелев на том конце глубоко вздыхает, а потом я слышу кряхтение, неразборчивое бормотание, шуршание. Он встает. Правда, встает же? Прерывистое дыхание, раздраженный голос на заднем плане, хлопок двери. А потом тишина.

Я смотрю через окно автобуса и сжимаю телефон около уха. Жадно смотрю на снежинки. Шмелев в трубке наконец снова вздыхает, оповещая о своем присутствии. Тихо говорит:

- Правда красиво.

- Ты любишь снег? – спрашиваю, прислоняясь лбом к стеклу.

- Больше люблю лето. Море и горячий песок. Или речку с тарзанкой.

Я внутренне замираю от его нормального тона, от внезапной откровенности. Маленькой, но все же.

Говорю:

- А я люблю весну. Когда ручейки и солнце в них отражается. И пахнет так одуряюще, знаешь?

В трубке что-то шуршит, и мне кажется, что Яр кивает.

И я говорю:

- Ну ладно. Иди играть в приставку. Завтра увидимся.

- Увидимся, заучка, - подтверждает он и скидывает звонок.