Проект особого значения. Версия 20.24 - стр. 98
– Журнал старый, издателя закрыли.
– Да ладно! На вид интересный, иначе ты бы его не читал.
– Реликты капитализма, порой они всплывают.
Кортес вдруг что-то вспомнил:
– Даже военным придумали язык.
– Число уровней трансляции в языке тем меньше, чем шире его семантический спектр, – Йорама что-то кольнуло, и он посмотрел на Себриана. Тот ничего не понял, пришлось разжевывать. – Наш Общий язык обладает большим набором синонимов. Это позволяет нам соединять несоединимое и легко продвигаться в иное или новое, но такой язык плохо передает команды, приказы и распоряжения. Любой приказ, устный или письменный, пусть в нем и будут одни и те же слова, восприниматься разными людьми тоже будет по-разному. Поэтому военным и нужен язык, который не меняет свой смысл, проходя по лестнице субординации.
Кортес тяжело кивнул:
– А еще что интересного вычитал?
– Есть любопытная статья о гибели Второй Красной Империи…
Их разговор прервала громкая связь.
– Говорит Рихард Вагнер. Жестянка идет на снижение, просьба пристегнуться. К сожалению, почти все бодрствовали, не удалось пошутить, что мы уже на небесах. Хотя это, наверное, к лучшему. Мне, например, хочется полететь к звездам. Уверен, и вам тоже.
– А его шутки – кладезь мудрости, – бросил Милун.
– Уверен, спросонья было бы ободряюще, – Морозов закрыл книгу.
– «Новый Прометей», – прочитал название Савич. – Интересная?
– Пока не понял.
– Слышно что-то о Македонском? – осторожно поинтересовался Милун. Морозов лишь покачал головой. – Его забрали на последнее испытание два месяца назад – и ничего…
– Тут два варианта. Санек либо празднует…
– Либо мертв, – договорил за Алексея Джон, услышав их разговор. – Они все пропадают. Их показывают по телевизору, торжественно принимают в Мироходцы – и все. Тишина…
Никто не смог ему что-либо возразить. Морозов пожал плечами и убрал книгу. Шасси самолета коснулись полосы: легкий толчок, и вот они уже на земле. Вагнер не без внутреннего удовлетворения покинул кабину пилота, чтобы собрать вещи.
– Твои страхи были беспочвенны, Рихард, – обратился к нему Йорам. – Скоро роботы займут все подобные профессии.
Рихард прожег Вайсмана взглядом:
– Искусственный разум не может нас превзойти, потому что ему не дано постичь три основных чувства: страх, любопытство и любовь. А без них он не способен мыслить. Он может только имитировать. А это не одно и то же.
– Но ведь когда-нибудь мы его научим? Это ведь всего лишь еще один Предел.
– Но стоит ли его преодолевать… Есть более интересные и безопасные барьеры. А этот пусть полежит. Потомки не глупее нас будут, что-нибудь да придумают.