Продолжение легенды - стр. 141
– Вы правы, внешнего сходства нет, зато мне удалось унаследовать его нрав, чем очень горжусь. Мистер О’Хара был истинным джентльменом, любил детей, боготворил жену, и его все уважали. Если бы не война, мы и сейчас были бы счастливы.
Она старалась говорить спокойно, с достоинством, но глаза ее сверкали, как лезвия ножей. Тетушки, сраженные смелостью племянницы, притихли, они никогда не возражали отцу. Старик тоже молчал, любуясь внучкой.
– Моя кровь, – заключил он и пригласил ее в свою комнату перед ужином.
– Сколько тебе лет, Скарлетт? – спросил Пьер скрипучим голосом, когда они остались одни.
– 28, дедушка, – ответила задумчиво Скарлетт.
–У тебя есть дети? Ах да, мальчик, – вспомнил дед, – ты же приезжала с ним.
– Есть и девочка от второго брака.
– Твой второй муж из Чарльстона?
– Нет, он был из Атланты и тоже погиб. Из Чарльстона – мой третий муж, Ретт Батлер.
– Трижды замужем, даже в этом сходство с бабушкой, – оживился дед. – Помнится, я был знаком с какими-то Батлерами, давненько, правда. А почему муж не приехал с тобой?
– Вы его не приглашали.
– Такой гордый, что он богат, образован, из хорошей семьи?
– Да, все так, – коротко ответила Скарлетт, ей не хотелось говорить о Ретте.
– От него у тебя нет детей?
– Теперь уже нет. Прошлой весной наша с ним дочь погибла, а с нею – и наш брак, – призналась Скарлетт, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы.
– Вы развелись?
– Пока нет.
– Значит, в Атланте тебя ничего не держит? – продолжал Пьер. – Элалия писала, что у тебя магазин, что ты сама им управляешь.
– Есть еще салун. Были лесопилки, муж заставил продать.
– Скарлетт, я уже не в силах вести свои дела, а передать мне их некому. Я бы хотел, чтобы ими занималась ты. Переезжай в Саванну, и Чарльстон будет ближе к тебе.
Дед действительно нуждался в помощи. Дом был большой и очень красивый, таких и в Новом Орлеане немного найдешь. Жили здесь когда-то богато, и это чувствовалось в солидной обстановке в стиле французского ампира, в сверкании люстр и хрусталя. Но на всем лежала, несмотря на чистоту, печать запустения, отсутствия жизни. Если бы Скарлетт не пережила недавно одиночества в своем богатом доме, она не поняла бы деда, но теперь знала, чего ему не хватает. Ей стало жалко его – живет одинокий старик, никому не нужный; слуги, наверное, обкрадывают его, вон как злобно смотрит на нее камердинер.
– Я подумаю, дедушка, но не будет ли вам в тягость мое присутствие? Вы привыкли жить один, я тоже. Моя самостоятельность может не соответствовать вашим представлениям о поведении женщины.