Проделки куриного бога - стр. 2
Оставив облако сладкого дурмана, Лиля скользнула мимо.
Шаги ее остановились совсем близко, вздохнула дверь в ванную, зашумела вода.
Герасимов принюхался.
Он мог голову дать на отсечение: такого парфюма у жены раньше не было. Запах был новым, незнакомым. Чужим, как сама жена. «Подарок, наверное», – темнея лицом, подумал Герасимов. Ему стало совсем тошно.
В долю секунды вялость улетучилась, закипая, он поднялся со стула и всю злость обрушил на дверку антресолей, да так, что изо всех швов на потолке и в стенах посыпался песок.
Вода в ванной перестала шуметь, дом насторожился.
Гнев иссяк, вялость вернулась, и Герасимову стало до омерзения противно самого себя.
Распустился, идиот.
Может, пока он будет ездить, все как-то утрясется? Они остынут, отдохнут друг от друга, Лилька поссорится со своим хахалем … Или возьмет и образумится – случается же такое с некоторыми…
На самом деле, зачем им что-то менять? Жизнь прожита. Сейчас любые перемены возможны только в худшую сторону.
До поезда оставалось чуть больше двух часов, нужно было в темпе вальса варить яйца и курицу с пометкой «для жарки».
С остервенением засучивая рукава домашней ковбойки, Герасимов устремился на кухню.
На кухне Герасимов чувствовал себя в своей тарелке. Поставил варить яйца, отпилил от куриной тушки оба бедра и тоже поставил на огонь. Достал из холодильника банку с огурцами, обернул в тряпицу шмат сала, нарубил толстыми колечками «Краковской» колбаски, вытряхнул из коробка оставшиеся спички и насыпал в него соли. Несколько мгновений сомневался, стоит или не стоит травить попутчиков луковым запахом, и все–таки сунул в пакет тугой пучок зеленых перьев…
Глава 2
…В бывшую Людову, ныне Речьпосполиту Польску Михалина отбывала налегке. Все, что у нее было – новые джинсы и банковская карта, которую не сильно отягощали отпускные и скромная премия. Четки – и те забыла в спальне на постели. Вместе с бельем и парой туфель все уместилось в рюкзачке.
Дом Михалина оставляла с тяжелым сердцем: муж, Дмитрий Недобитюх, ее не провожал, он вообще перестал с ней разговаривать.
Пару месяцев назад Михалина не могла представить, что отважится на поездку. Фактически это был открытый бунт против мужа. Сказать по совести, Михалине было от чего взбунтоваться. Все двадцать лет брака она терпела измены, а перед самой Пасхой получила новое доказательство неверности Дмитрия.
Придя с работы, первое, что сделала Михалина в тот вечер – набила печь дровами.
Она торопилась проделать все до прихода мужа.
Дмитрию было глубоко плевать на экваториальное прошлое человечества, как и на то, что женщины мерзнут чаще мужчин – он считал это происками дарвинистов и феминисток.