Продавец воды - стр. 45
– Пусть смотрят, сын, те, кто нам дорог, знают, какие мы – и это главное.
– Ни разу нет! Ни разу! Ты сам знаешь, что по одежке встречают, а пока нас встретят, тебя… да каждый раз одно и тоже! Куда б ни пошли, где бы ни появились… А у дяди Герба всем все равно, – произнес он после небольшой паузы. И тут же: – Хоть машину покупай.
– Про кредиты я уже говорил, – безучастно произнес отец, – А что касается Герберта, – он махнул рукой, отчасти, безнадежно. – Никогда не нравилась его позиция. Дилан, я понимаю, яркая витрина, приятные люди, но все это не одним днем наживается. Думаешь, если покинем родину…
– Дядя Герб прав, когда говорил: где хорошо, там и родина.
– Мой двоюродный брат человек без корней, перекати-поле, сколько раз менял работу, переезжал с места на место, ты думаешь, в Эдмонтоне он надолго? Его изначальная цель – рвать цветы, пока не завяли и не думать о завтрашнем дне.
– Отец, – резко ответил мальчик, – ты сам-то что говоришь? Я всю жизнь здесь прожил, и что, много нажил? Ни друзей, ни хороших знакомых, родных и то наперечет. А ты сам, ты-то много, чего поимел? Только моего отца и знаешь, всю жизнь вместе прожили. А еще-то кто? Да что это за родина, если всем надо одно и тоже всякий раз по-новой доказывать?
– Какая есть, Дилан. И потом, я обещал твоему отцу…
– Ты обещал, что сделаешь меня человеком. А пока получается обратное.
– Не кипятись, – примирительно начал он, но мальчик перебил:
– Прости, но не могу. Я достану свидетельство и буду всем показывать сразу, как подойдут, но тебя уговорю. Да не родина, да все чужие, и все по-новой надо начинать, но если есть возможность пробиться… И тебя это тоже касается. Дядя Герб предлагал место…
– Консьерж не так и много получает. Даже в городе нефтяников.
– Ты и тут не процветаешь. Мы даже на кредит не накопили. А там обучение бесплатно, медицина бесплатно, ты ведь все равно через границу за таблетками мотаешься, так чего не переехать.
– Дилан, ты еще не поймешь. Потом локти кусать будешь.
– Не представляю, как это можно сделать, – отрезал мальчик. И тут же опомнился, попросил прощения. Отец взъерошил ему вихры.
– Я сегодня позвоню Герберту, договоримся. Хоть часть весенних каникул, но проведем в вечной зиме. Только потом не нуди…
– Обещаю, пап, ты не пожалеешь, вот честное слово…
– Потом скажешь, как договоримся.
– А потом мы с дядей Гербом тебя уговорим. И это я обещаю тоже. Давай я позвоню, и мы все решим? Он только рад будет.
– Не уверен, что он нас станет терпеть дольше обычного, – мужчина вздохнул. Улыбнулся чему-то, глядя вдоль улицы, на вечереющее небо. – Знаешь, я сам в твои годы все мечтал вырваться, перебраться, куда подальше, прочь от постылого общества, от своих юношеских неудач, от… да от всего. Единственным лучом света в цепочке разочарований стала встреча с твоим отцом. Я очень надеюсь, что у тебя жизнь сложится лучше, мой мальчик. Жаль, что я так мало могу тебе дать.