Проданная замуж - стр. 1
1. Глава 1. Осколки
Чета Линтон - мои родители - положили жизнь на алтарь моего воспитания. В свои семнадцать лет я музицирую ничуть не хуже великовозрастных светских дам, которых я имела счастье наблюдать несколько раз в месяц - по мере того, как папеньку приглашали на разнообразнейшие приемы и балы. Мой благородный родитель, будучи верным себе, никогда не упускал возможность показать свою единственную дочь во всей красе - на танцевальных вечерах редкостная девица могла похвалиться нарядом, более красивым чем тот, в котором красовалась я.
Да, я чувствовала себя особенной. Я была особенной. С самого детства все - родители, немногочисленные подруги, соседи, и даже ужасная бабушка Ребекка - твердили: "Дженни, ты - красавица", и разумом я понимала, что не такая как все - хотя в зеркале видела лишь белокурую, тонконогую, белолицую девчонку, не блистающую ни особыми умственными способностями, ни живостью глаз, делающую юных дев необыкновенно прелестными.
Мне оставалось верить на слово - всем им, кружившим меня в быстрых танцах, отвешивающим изысканные комплименты, но раз за разом исчезавшим в ночи. До своего нынешнего возраста я не получила ни одного предложения руки, что стало серьезным поводом для размышлений - кому нужна одна лишь пустая красота? Чего стоит милое личико, если его прелесть не оттеняется умом? И хотя маменька твердила, что красавицы востребованы повсеместно, я все больше унывала, встречая резкий родительский отпор на мои просьбы посодействовать в повышении уровня моего развития в научном направлении.
- Право слово, Дженни, не выдумывай, - отговаривался папенька. - Богиня наградила тебя великим даром - ты прелестница, коих не видел мир. Кому нужны клушеватые кумушки, только и умеющие, что рассуждать о науке? Это скучно и мужчинам не интересно.
В данный момент сожаление о случившемся и превратность, коснувшаяся моей судьбы, терзала душу и жгла кровь. Кому я осталась нужна со своей ангельской красотой? Будь я умнее, то без труда придумала бы выход из сложившейся ситуации. А пока мне приходилось лишь направлять затуманенный взор в окно, и безуспешно пытаться найти верное решение. Меленькие капельки дождя смазывали мое отражение, и я едва угадывала черты своего лица - полные губы, тёмно-голубые глаза и светлые, небрежно перехваченные лентой, волосы.
Когда за спиной послышался скрип ветхих, старых половиц, я немедленно потушила свечу и тенью скользнула на приготовленную заранее постель. Отсыревшая перина не дарила ни малейшего ощущения тепла или уюта, но я неподвижно замерла, вслушиваясь в звуки за дверью. Войдет или...?
После нескольких мучительных секунд, на протяжении которых новопришедший безуспешно пытался отпереть дверь, я услышала визгливый старушечий голос: "Джейн, дрянь несносная, кто тебе разрешал запираться изнутри"?
Мне пришлось выбираться из-под простыней и шлёпать по холодному полу, на ходу притворяясь только что проснувшейся. Засов поддавался, но неохотно и со скрипом, что дало бабушке Ребекке лишний повод для сравнения меня с различными непотребствами. Поверить не могу, что она моя кровная родственница.
- Вы что-то хотели, бабушка? - смиренно произнесла я, боязливо поглядывая на сердитую женщину, яростно размахивающую полуметровой зажженной свечей.
- Хотела. - Она смерила меня презрительным взглядом. – Ты не можешь не понимать, что ты для меня – тяжелая ноша, которую мне, уже довольно немолодой, сложно нести. Я не могу дать тебе ничего, и – не буду скрывать – не хочу. Мне и самой мало того, что я имею.
Я уже настолько привыкла к бабушкиным грубым высказываниям и даже к откровенным оскорблениям, что никаких обидных слов для неё не нашла – разве это изменит случившееся? Разве оно меня спасёт?
Несколько недель назад родители – мои любимые мамуля и папенька… Они погибли в пожаре, и их смерть разорвала моё сердце. Я не могла поверить, что подобное несчастье могло коснуться моей семьи, но это случилось. Всё, что я теперь могла сделать, это жить в бесконечной печали, оплакивая родных, и стараться отрастить крепкую шкуру, дабы бабушкины нападки не ранили меня каждый раз.