Проданная - стр. 9

Мальчишка оскалился:

— А почему бы ей не быть голой? Это рабыня!

Старший Мателлин зашел сыну за спину и молча содрал с плеч синюю мантию. Сделал несколько широких шагов и пренебрежительно набросил мне на плечи. Я вцепилась в спасительную ткань, мгновенно чувствуя тепло. Ткань пахла духами — приторный, почти конфетный запах. Кажется, этот жест привел в замешательство всех. Я от неожиданности подняла голову и открыто взглянула на Квинта Мателлина, на мгновение встречаясь с его чистым голубым взглядом.

Невий просто потерял дар речи. Открывал рот, сжимал кулаки и не мог вымолвить ни слова. Он багровел на глазах. Казалось, еще немного и из ушей пойдет пар.

— Вы…

— Иди к себе, Невий. Это приказ.

— Не делайте ошибок, отец.

Квинт Мателлин лишь небрежно бросил охране:

— Проводите моего сына на его половину.

— Отец!

— Мы поговорим позже. И я даже выслушаю тебя.

* * *

Огден отвел меня в крыло рабов. В длинную общую комнату, называемую тотусом. Указал на узкую кровать в углу. Мне разрешили принять душ, выдали одежду — стандартное серое тряпье с нежно-зеленым поясом. Зеленый — цвет дома Мателлин. Я переоделась, села на кровать и сжалась, стараясь сдержать рыдания.

Когда-то все было совсем иначе.

Я родилась на Белом Ациане в доме зажиточного имперца Ника Сверта, служившего главным смотрителем Имперской Торговой палаты Ациана. Кто-то утверждал, что я была его дочерью. Другие говорили, что моя мать попала в этот дом уже будучи беременной неизвестно от кого. Мама никогда не отвечала на этот вопрос, да это и не имело для меня особого значения. Далеко не всех детей официально признают. Лучше я никогда не жила. Хозяин любил мою мать.  Настолько, что позволял сидеть с ним за одним столом. У нас были свои покои с балконом и выходом в сад, имперская одежда. Даже свой капитал, которым мы могли безотчетно распоряжаться. Но, была одна мелочь, которая в итоге перечеркнула мою жизнь — мы обе формально оставались рабынями.

Мама не решалась настаивать — мы и так получили невозможное. Ник Сверт клялся, что мы получим свободу с оглашением его завещания. А пока он жив — мы всегда под его покровительством. Может, так бы оно и было… если бы Ника Сверта не обвинили в махинациях с незаконным товарооборотом.

Хозяина арестовали, имущество конфисковали. Мне было восемнадцать.

Тогда все и началось.

Где-то в глубине души я была даже рада, что мама не увидела всего этого кошмара. Она бы не вынесла разлуки. Она умерла от удара, когда за нами пришли солдаты — черные имперцы. Просто рухнула на мрамор и осталась лежать, как сломанная кукла. Я плохо помню, что было после. Мне что-то вкололи, и сознание затянулось туманом. Ни горя, ни страха, ни мыслей. Я не могла даже толком говорить. Потом я будто очнулась от сна и погрузилась в совершенно кошмарную реальность.