Проданная ему - стр. 18
Когда Артем грубо входит в меня, я вскрикиваю, широко распахнув глаза. Моя спасительная иллюзия разбивается об реальность: в зеркале на меня смотрит озверевший муж, его член раздирает меня изнутри. Мне больно. Ужасно больно. До слез больно. И ему это нравится.
-Какая ты узенькая, как в первый раз. - насаживает меня на свой член, как коллекционер бабочку на иглу. – В первый раз ты тоже плакала. Плачь, Женя, плачь. - плачу, потому что толчки становятся быстрыми, глубокими, а я не настолько возбудилась, чтобы подстроиться под этот дикий неконтролируемый темп.
Сжимает одной рукой мое плечо, второй – талию, смотрит неподвижным взглядом в зеркало на подпрыгивающие груди и млеет. Кусаю изнутри щеку, молюсь, чтобы это пытка побыстрее закончилась.
Каким-то чудом мне удается не поддаваться отвращению. Я всего лишь кукла, любимая кукла Градовского. Начинаю рассматривать узор на плитке за нашими спинами. Это занятие не сильно помогает отвлечься, неприятные ощущения заставляют морщится, прикусывать губу. Я не справляюсь с эмоциями, а Артему только это и нужно. Он, как вампир, жадно ловит глазами мою мимику, выражение глаз, сильнее стискивает мое плечо, завтра в этом месте будут синяки - отпечатки его пальцев.
Его тяжелое дыхание подсказывает, что скоро наступит разрядка, нужно немного потерпеть. Прижимается теснее, рука соскальзывает с плеча к груди, сжимает сосок двумя пальцами и тянет. От резкой боли я прогибаюсь в пояснице, со всхлипом шмыгаю носом, тихо скуля.
глубокий толчок, и он замирает. Ненавижу.
Отстраняется, застегивает ширинку, поправляет рубашку, моет руки, не спуская с меня глаз. Берет бумажные полотенца и, вытерев руки, берет меня за подбородок, поворачивает. Придирчиво осматривает мое лицо, проводит большим пальцев по губам.
-Я буду ждать тебя за столиком, не задерживайся, - ухмыляется, треплет по щеке и уходит.
Оставшись одна, я захотела умыться, а еще лучше помыться. Смыть с себя весь этот позор.
Это все ради Лизы. Спасательная мысль помогает мне привести себя в порядок, поправить прическу и накрасить губы. Вспоминаю детский стишок Барто про бычка. Дочка любила его изображать, когда я начинала рассказывать ей этот стих. Улыбаюсь от теплых воспоминаний, грустно смотрю себе в глаза. Я обязательно добьюсь своего.
Выйдя из туалета, не успеваю ничего понять, как меня вновь заталкивают обратно. Встречаюсь с темными пылающими глазами. Пячусь назад, упираюсь попой в столешницу с раковинами.
Руслан не останавливается, он подходит впритык, расставляет руки по сторонам. Приближается на столько, что его губы находятся в миллиметре от моих, если немного податься вперед, то можно к ним прижаться.