Прочный корпус. Записки подводника - стр. 30

Так продолжалось неделю, пока в очередной раз, придя вечером со службы, не узнал от благоверной последние новости плавучего дома:

– Утром приходили какие-то чины, сказали, что офицерские семьи расселяют по каютам, освобождая место для матросов экипажа.

Све́дения жены оказались точны – для нас отыскалась четырёхместная каюта. В соседях оказались старлей, служивший на «букахе»4 с женой – интеллигентная, правда, не уверен в каком поколении, ленинградская пара. Моральные устои новых соседей оказались так же крепки, как и наши, поэтому зажили мы дружной семьёй, продолжив, не сговариваясь, совместное воздержание.

Шли дни. Неуёмная плотская природа настойчиво хотела взять своё. Однажды жена по секрету намекнула, что каждое утро соседка с подружкой уходят в посёлок по своим делам и бродят до обеда. Намотав ценную информацию на ус, я начал поджидать удобного момента. В ту пору меня прикомандировали к одному из экипажей 8-й дивизии и, чтобы не умирал от скуки, через день отправляли «под ремень». Вариантов было всего два: либо сутки бродить по посёлку с двумя матросами и «Макарычем»5 на боку, либо бдеть дежурство на комбинате питания флотилии.

Наконец, воздержание припёрло с особой силой, доставляя массу беспокойства. Сменившись в 9 утра в комендатуре, решил: «Сейчас или никогда». Сдавать пистолет в казарму не пошёл – время поджимало. «Какая разница, сейчас или перед обедом. Меня, временного нахлебника, никто не ждёт». Сгорая от любовного томления, я сайгаком прыгал к любимой в плавучий альков. Всё оказалось в точности по женскому докладу: соседки не было, муж отсутствовал на службе.

Я начал быстро разоблачаться. Но здесь произошла заминка – куда пристроить пистолет, оружие всё же, мало ли что! Недолго думая, сунул «Макарыча» жене под подушку, а сам забрался к ней, ещё тёпленькой ото сна, под одеяло. Звёзды сошлись в то утро, и таинство у нас случилось во второй раз с начала офицерской жизни, причём с далеко идущими последствиями, о которых я узнал через два месяца.

Через несколько дней меня перевели на Север, поэтому те мгновенья семейного счастья оказались нам прощальным камчатским подарком судьбы, о котором я вспоминал ночами во время двухмесячного путешествия на другой конец страны.

Началась служба в Заполярье – мурманские углы всех коммуналок в радиусе километра от Морвокзала, тяжело проходивший токсикоз жены, совершенно истощавший её хрупкий молодой организм. Тогда-то и стало ясно, что «бриллиант любви» зачат тем памятным утром в железной банке плавказармы.

На этом можно было бы и закончить рассказ, если бы не один существенный нюанс, который выяснился чуть позже.