Прочь с Земли - стр. 8
А Васька Смирнов нарочно скребёт мелом по доске. Нарочно, назло всем и особенно ей. Чтобы она морщилась и закрывала уши руками. Ему говоришь: «Не скреби!» А он всё скребёт и скребёт.
– Он опять скребёт мелом по доске, деда, – сказала она.
– А ты ему говорила, что тебе неприятно? – спросил тот.
– Говорила! Сколько раз говорила.
– А как ты говорила?
– Говорила: «Хватит, идиот, надоел уже!»
Дед склонил голову набок и посмотрел на неё жалостно.
– Ну, ещё говорила… Достал вконец, придурок, – уже тише добавила она.
– А он? – спросил дед с улыбкой.
– А он меня за косичку дёрнул! – Леночка опять разозлилась и тут же спросила тихо, с надеждой: – Деда! Это он что?.. Значит, влюбился в меня? Да?
– Не знаю… Если не сильно дёрнул…
– Не, не сильно. Тихонечко.
– А ты что?
– А я его ногой пнула!
Дед закряхтел и, опустив глаза, потянул себя за ус, потом откинулся на спинку кресла и с укором глянул на неё.
Леночка опять залилась слезами.
****
Когда Морозов вернулся от Петровых, сборы в дорогу шли полным ходом.
– Что ты сказал Элечке? – спросила жена.
– Что мы уезжаем на праздники и просим её присматривать за квартирой и брать почту из почтового ящика первые две недели, – ответил Морозов.
– Только две недели?
– Сейчас у Петровых – тяжёлый период, ты же понимаешь, – ответил Морозов, а почувствовав немой вопрос жены, добавил: – Ромка где-то рыбку говорящую нашёл. Я ему ещё в ноябре сказал, чтобы он от неё избавился. Но разве Ромка послушает?
– Но ты же ему поможешь, Петя? Ты же не бросишь его?
– Да, конечно. Я за ним пригляжу. За ним и за этой его говорящей рыбкой.
Морозов замолчал и потянул себя за ус. Спросил через минуту:
– Ты детям так ничего и не рассказала?
– Нет, Петя. Они должны сами принять решение о переезде. Из-за себя и своей жизни, а не из-за моей болезни, – ответила Шурочка, потом спросила: – Что ты берёшь с собой?
– Только джазбу… Положи её куда-нибудь.
– Уже положила. Она в большом чемодане… С твоими черновиками.
Он кивнул. Эту старую медную джазбу, привезённую когда-то из Еревана, Морозов любил, сам не понимая почему. И была она уже закопчённая от многократно убежавшего с плиты кофе и кривая, словно роняли её не один раз. Но будила она в нём что-то… Может быть, извечную тягу к дальним странствиям – он и сам не знал. По медному корпусу джазбы шло примитивное тиснение. Точнее, это ереванский мастер-чеканщик думал, что примитивное, а на самом деле…
– В издательства звонить будешь? – вопросом перебила его мысли Шурочка.
Он поднял на неё глаза, опять потянул себя за ус и, ничего не ответив, вышел в коридор: надо было поговорить с внуком.