Процесс - стр. 14
– Фройляйн Бюрстнер! – Этот возглас прозвучал как мольба, а не как оклик.
– Кто тут? – спросила фройляйн Бюрстнер, испуганно оглядываясь.
– Это я! – сказал К. и вышел к ней.
– Ах, господин К.! – с улыбкой сказала фройляйн Бюрстнер. – Добрый вечер! – И она протянула ему руку.
– Я хотел бы сказать вам несколько слов сейчас, вы разрешите?
– Сейчас? – сказала фройляйн Бюрстнер. – Именно сейчас? Как-то странно, правда?
– Я вас жду с девяти часов.
– Ведь я была в театре, вы же меня не предупредили.
– Но повод к нашему разговору возник только сегодня.
– Ах так! Ну что ж, в сущности я не возражаю, вот только устала я до смерти. Зайдите на минутку ко мне. Тут нам разговаривать нельзя, мы весь дом перебудим, а мне не то что жаль этих людей, а неловко за нас самих. Погодите, сейчас я зажгу у себя свет, а вы тут потушите.
К. так и сделал и выждал, пока фройляйн Бюрстнер шепотом еще раз позвала его к себе.
– Садитесь, – сказала она и показала на диван, а сама осталась стоять у кровати, несмотря на то что она, по ее словам, очень устала; даже свою маленькую, в изобилии украшенную цветами шляпку она не сняла. – Так что же вы хотели сказать? Мне, право, любопытно.
Она слегка скрестила ноги.
– Возможно, вы опять скажете, – начал К., – что дело не такое уж срочное и сейчас слишком поздно для обсуждений, но…
– Эти вступления мне всегда кажутся лишними, – сказала фройляйн Бюрстнер.
– Это облегчает мою задачу, – сказал К. – Сегодня утром, отчасти по моей вине, в вашей комнате наделали беспорядок, притом чужие люди, против моей воли, но, как я уже упомянул, по моей вине; за это я и хотел перед вами извиниться.
– В моей комнате? – переспросила фройляйн Бюрстнер, испытующе глядя не на комнату, а на самого К.
– Вот именно, – сказал К., и тут они оба впервые взглянули друг другу в глаза. – Но о причине всего происшедшего и говорить не стоит.
– Да это же самое интересное! – сказала фройляйн Бюрстнер.
– Нет, – сказал К.
– Что ж, – сказала фройляйн Бюрстнер, – не буду вторгаться в ваши тайны, и, если вы утверждаете, что это неинтересно, я вам возражать не собираюсь. И я вас охотно прощаю, раз вы об этом просите, особенно потому, что никаких следов беспорядка я не вижу.
Крепко прижав опущенные руки к бедрам, она обошла всю комнату. У циновки с фотографиями она остановилась.
– Смотрите-ка! – воскликнула она. – Все мои фотографии разбросаны. Фу, как нехорошо! Значит, кто-то хозяйничал в моей комнате.
К. только наклонил голову, проклиная в душе чиновника Каминера за то, что он никогда не мог сдержать свою бестолковую, бессмысленную суетливость.