Пробужденные фурии - стр. 19
– Есть где переночевать, Микки-сан? Ты сказал – пара часов. Что планируешь до этого времени?
Я развел руками. Заметил нож, убрал.
– Никаких планов.
– Никаких планов, а? – с моря не было ветра, но мне показалось, ее волосы шевельнулись. Она кивнула. – Значит, и никакого ночлега, правильно?
Я снова пожал плечами, борясь с накатывающей нереальностью отходняка с Г-гранаты, а может, и с чем-то еще.
– Примерно так.
– Итак. Твои планы – всю ночь играть в салочки с ТПД и Бородатыми и надеяться еще раз в жизни увидеть солнце. Да?
– Эй, это тебе надо писать эксперию. Так рассказала, что мне уже почти не терпится приступить.
– Ага. Мы все тут гребаные романтики. Слушай, если нужно место переночевать, пока для тебя все подготовят твои навороченные друзья, могу помочь. Хочешь играть в Микки Нозаву на улицах Текитомуры – ну… – она снова склонила голову. – Посмотрю эту киношку, когда выпустят.
Я ухмыльнулся.
– До тебя далеко?
Ее глаза показали влево.
– Туда.
Из бара – плач безумных, один голос, вопящий о крови и святом возмездии.
Мы скрылись среди кранов и теней.
Глава третья
Комптё светился – склонившиеся к воде пирсы из вечного бетона, мешанина ламп Ангьера вокруг осевших ховерлодеров на привязи. Суда улеглись в опавших юбках на тросах автошвартовщиков, как вытащенные на берег слоновые скаты. На их ярких боках поблескивали открытые погрузочные люки, по пирсам туда-сюда сновали раскрашенные иллюминием машины, вознося к небу вильчатые руки, полные железа. Постоянный фон из шума двигателей и криков, заглушавших отдельные голоса. Как будто кто-то взял яркое скопление вокруг промывочной станции в четырех километрах к востоку и вырастил до огромной вирусной опухоли. Комптё светом и грохотом жрал ночь по всем направлениям.
Мы пробирались через путаницу машин и людей по набережной за разгрузочными пирсами. На первых этажах домов у верфи – розничные дискаунтеры с проходами, забитыми железом от пола до потолка, светили бледным неоном, смешиваясь с аляповатым блеском баров, борделей и клиник имплантации. Все двери открыты, за ступенькой помещения, в большинстве случаев шириной с сам дом. Вливались и выливались группки покупателей. Машина передо мной резко развернулась, сдавая назад груз умных бомб Пилсудского «земля-земля» и громко вереща «до-рогу, до-рогу, до-рогу». Кто-то меня обошел, с улыбкой на полуметаллическом лице.
Она провела меня в один из салонов по имплантации, мимо восьми рабочих кресел, где сидели, скрежеща зубами, поджарые мужчины и женщины, наблюдая в длинном зеркале напротив и гроздьях мониторов с крупными планами, как их аугментируют. Наверняка это не так уж больно, но вряд ли весело смотреть, как режут, свежуют и отбрасывают твою плоть, чтобы освободить место для какой-нибудь вставной игрушки, которую, по словам спонсоров, в этом сезоне носят