Пробуждение Зеркала - стр. 16
Княжич перехватил отчаянный взгляд танцовщицы. Девушка о чем-то умоляла – распахнутыми глазищами, протянутыми ладонями, каждым движением. Она по-прежнему танцевала и решительно не попадала в такт.
– Убирайся! – «Друг» в алой рубашке сгреб со стола бокал с соком и плеснул на Мстислава. Желтые кляксы усеяли рукав; телохранитель не шелохнулся. – До, что ты ему позволяешь? Он совсем охренел!
– Слав, пойдем отсюда, – сказал Дэсс.
– Домино! Ты тоже охренел?! – Золотые подвески возмущенно дернулись. – Мы к тебе пришли. Со всей душой. Ждем цирк. А ты?!
Дэсс ушел бы, но не оставлять же Мстислава с этими уродами. Ханимун знает, отчего он прирос к месту и терпит издевательства чужаков!
– Отойди, – княжич хотел отстранить «друга» с узорами, но тот вцепился в кресло Мстислава мертвой хваткой и дурашливо заверещал:
– Домино! Скажи ж ты ему! Пусть в лошадку сыграет хотя бы! Или лучше в грибок! Или в гробик! Да не как в прошлый раз, а по-настоящему!
На них смотрели. На лицах – раскрашенных или без краски – отражалось удивление, брезгливость, любопытство. Танцовщица спрыгнула с эстрады и стояла, не решаясь подойти. Глазищи были в пол-лица, крылья бабочки мелко дрожали. «Друг» с золотыми подвесками развалился в кресле, закинул ногу на ногу и носком ботинка тыкал колено Мстислава.
– Домино! Этот подлый раб, – с ленцой промолвил он, – намерен что-нибудь представлять? Или опять будет увиливать?
– Если Слав возьмет тебя за горло, раздавит всмятку, – объявил Дэсс.
«Друзья» радостно загоготали.
– Скажи: пусть змейкой проползет! – голосил «друг» с узорами, все больше входя в раж. – Потом полает собачонкой! Затем прощения попросит! За то, что вовремя не встал! Да на колени станет и попросит!
Мстислав сидел с каменным лицом. До Дэсса с опозданием дошло, что происходит: приятели мерзавца Домино явились на представление, которого не добились в прошлый раз. Княжич зашипел сквозь зубы.
– Мстислав, встань! – рыкнул он – совсем как отец, князь Росс Мат-Вэй. От повелительного рыка князя, случалось, гасли белые шары освещения.
Телохранитель встал. На лице жили только глаза – яркие, пронзительные, цепкие.
Танцовщица сорвалась с места и бросилась к ним.
– Домино! Ради Бога, не надо! – Она ведь не знала, что Дэсс – не Домино. Бабочка отчаянно захлопала крыльями и слетела со лба девушки.
– Дорогу! – рявкнул Дэсс на «друга» с узорами. Сплошное неприличие, оскорбляющее СерИвов и их женщин. Впервые в жизни он почувствовал, как руки чешутся кого-нибудь ударить.
«Друг» отступил, наглые глаза сощурились, губы искривились в усмешке.