Пробуждение в Париже. Родиться заново или сойти с ума? - стр. 19
Через две минуты гарсон подошел к столику, швырнул счет на поднос и готов было снова ускользнуть.
– Месье, – закричала я, пока он не ушел слишком далеко. – Мы хотим расплатиться.
Гарсон вернулся. Чувствуя себя глупее, чем до его бегства, я торопливо выхватила деньги. Он взял счет, покопался в кармане жилетки в поисках сдачи, надорвал при этом случайно купюру, которую и всучил ее нам.
– Получите, – снова объявил он, как и ранее, повернулся и исчез прежде, чем мы успели вымолвить хоть слово.
Мы вышли, так и не решив, понравилось нам здесь или нет. Еда великолепная. Кофе горячий. Гарсон противный. Скорее все-таки понравилось.
«Если мы хотим быть счастливыми, – рассуждала я про себя, – то пора забыть свою американскую чувствительность». Надо наблюдать за поведением парижан и учиться на их примере. И помнить, что не стоит все принимать на свой счет. Впрочем, если вспомнить, какими ранимыми и чувствительными мы тогда были, задача казалась непростой.
Переполненные адреналином и кофеином, мы принялись исследовать наш новый «модерновый» район и приобрели все необходимое для домашнего обихода.
Когда мы плелись обратно в свою скорбную обитель, то на пересечении улиц Клиньянкур и Кристиани, чуть выше бульвара Барбес-Рошешуар, были поражены прекрасным зрелищем. Нам навстречу шли красивые, статные африканки в традиционных цветастых хлопчатобумажных платьях и не менее роскошных головных уборах. Перед собой они толкали коляски с младенцами, дети постарше бежали рядом с сумками, с колясок свисали радиоприемнички, гремящие музыкой. Дамы шли по своим утренним делам.
На спуске по улице Клиньянкур к бульвару располагался огромный универмаг «Тати», более дешевый вариант гипермаркета «Таргет» – наш первый пункт назначения. Чуть ли не у самых дверей магазина сидели на пластиковых коробках мужчины-мусульмане в коричневых халатах до пола с четками в руках. Одни молча смотрели вдаль, другие оживленно переговаривались и курили, кто-то продавали дешевые чемоданы, горой сваленные здесь же на тротуаре. Напротив «Тати» располагается станция подземки с бурлящим овощным рынком, битком набитым людьми со всего мира. Продавцы расхваливали свой товар на арабском и французском, их выкрики звучали для нас чарующей музыкой. Иммигранты из Северной Африки, парижане и туристы прокладывали путь локтями сквозь толпу. Мы хотели спуститься вниз, но поостереглись. «Может быть, попозже, – решили мы, – когда обживемся».
В «Тати» мы запаслись стиральным порошком, хозяйственным мылом, дешевыми хлопчатобумажными полотенцами, салфетками, губками, бумажными полотенцами и всем таким разным. Самым ценным приобретением была сумка на колесиках. Французы называют ее коляской. Мы сложили в нее покупки, и решили, что нам без нее не обойтись в следующий раз, когда мы пойдем за едой и прочими насущными вещами.