Проба на излом - стр. 51
– Это приказ, – сухо ответил Дятлов и пошел к уазику сопровождения. Остается только поправить пилотку и забраться внутрь машины, где уже расселись курсанты.
Мест на лавочках нет, сижу на корточках, хватаясь при поворотах за чужие коленки. Девчонки взвизгивают. Спецкомитет – передовая организация во всем. Особенно в уставе внутренней службы. Терешкова только в космос полетела, а у нас девочек и мальчиков на курсы принимают на равных.
Сиськи, животы, волосы. Какие разные! Разнообразнее мужчин. И смотреть приятнее, чего скрывать. Говорю, как ни то, ни се. И ловлюсь на том, что отождествляюсь с ними. Женщина?! Вот такое смешливое, грудастое, плоское, гривастое?! Нет, не может быть. Достаточно заглянуть туда, где хранится государственная тайна. А еще могу оплодотворить и оплодотвориться. Как от них, так и от тех, кто моется в соседнем отделении.
– Ой, девочки, что расскажу…
– А лейтенант мне ласково: ты как автомат держишь, дура…
– В нашем сельпо миленькие вещички выбросили, из-под полы не достанешь…
– Иванна, не копайся, на всех воды не хватит…
– Милого ждет, спинку потереть…
Зубоскалю, отвечаю, даже щипаюсь. На уровне рефлексов везде своя, и везде – чужой.
Когда вся толпа упархивает, а из открытой двери вырывается плотное облако пара, решаюсь – стягиваю трусы, прикрываюсь мочалкой и вступаю во влажную духоту. Точно на вражеской территории, без знания языка, где каждый может разоблачить, задав самый простой вопрос.
Дятлов ничего не делает просто так. И если посылает в баню, то это не только забота о чистоте тела, но и задание. Вот только какое? Чего он ещё не знает о женщинах? Или в Спецкомитет затесалась крыса с вражеской стороны? Такое бывает, конечно же.
– Спинку потри, – из плотного облака возникает тонкая рука с пышущим пеной мочалом. – А потом я тебя потру, – хихиканье.
Делать нечего, прикрываюсь только паром, вожу по худенькой спине мочалом.
– Закрылки, закрылки не пропускай. И шибче, шибче.
– Будет тебе шибче, – ворчу. А она вдруг поворачивается, и руки скользят по ее грудям. Маленьким и твердым.
– Тебя ведь Иванна зовут? – Кого-то она напоминает. Какую-то артистку со скуластым лицом, широкими бровями и худобой.
В шуме и гаме помоечной никому до нас нет дела.
– У тебя сиськи красивые, – говорит она и сжимает свои: – А у меня ничего нет, перед парнями стыдно. Доска два соска.
– Повернись, – говорю, – закрылки надо дотереть.
Поворачивается. Ловлю на мысли, что впервые захотелось определенности. Противоположной определенности. Аж до зуда. До напряжения.
Упирается в кафель. Выгибает спину, как маленькая кошка. И продолжает болтать: