ПРО_ЗАмерший мир - стр. 14
Она специально неразборчивым почерком пишет, что требует Львович, кладет ему на стол, идет к себе. Там никого – четыре стола пусты, Макс уволил себя по собственному желанию, где Серега и Фил, она не знает. Садится, закидывает ноги на стол, чтобы в очередной раз убедиться, что форменные туфли – уродство. Закуривает.
Скучно – пиздец.
На столе у Фила ключи от знаменитого железного шкафа. По регламенту в нем вещдоки, а по сути – избранные средства развлечения в их кабинете. Она встает, бросает окурок на пол, давит его. На тебе, скотина. Лейтенант Белоусова желает бесчинствовать.
За спиной пищит телефон. Неинтересно.
Ключ слегка заедает, поддается, она открывает шкаф. Его дверца – тяжелая и прохладная. Достает открытую бутылку портвейна, изъяли у коммерса на всякий случай, вдруг отпечатки, ха-ха, пробку долой и вот так, из горла, ммм, вкусно! Сладко на языке. Жжет в горле.
– Белоусова! Ты чо?
В дверях стоит Фил, живот оттягивает серый свитер. Он почти лыс, те волосы, что еще тешатся надеждой остаться, серебрятся в свете галогенов лампы.
– Давай за Макса, а что?
– Все и так на ушах. А ты вещдоки опустошаешь.
Он выхватывает у нее бутылку и прикладывается губами к горлышку.
– Ох, бля. Хорошо же. За Макса! – Пьет еще.
Она смеется и тянется к портвейну.
– Рано тебе еще. Ты же будущая мать!
– Ага. Хрен вам, не рожу никогда, не дождетесь.
– А муж в курсе?
– А то.
– Тогда смотри, что у меня есть.
Он роется в шкафу и достает пакетик с белым порошком.
Они примерно час обсуждают Макса, говорят громко, ржут. Она не выдерживает и признается, что всегда мечтала о таком мужике, как Макс.
Целовала бы его шрам и целовала. Чувствует, что пьяная и что лучше заткнуться, но слова лезут и лезут.
Фил кивает и слушает. Потом лезет целоваться. Она сильно бьет его в живот. Тот выдыхает и корчится от боли. Шипит «сука» и уходит, пытаясь хлопнуть дверью, но та настолько стара, что застревает в сантиметре от косяка.
Лейтенант Белоусова берет телефон.
«Беляш, привет! Это Макс» – горит на экране сообщение.
Номер незнакомый.
Так ее называл только он. Дебильный розыгрыш.
«Иди нах» – пишет она.
А сердце не унимается. Портвейн допит. Но есть еще коньяк.
«Это правда я. Ты что, поверила, что я вот так съебну?»
«Докажи».
«Твой мерс ты купила на деньги, которые взяла, когда нас вызвали на покойника в той хате на Московском».
Пауза. Пауза. Пауза.
«Они лежали в войне и мире. Там вырез был под них».
Бля. Коньяк, еще чуть-чуть. Ноги не слушаются.
«Беляш, приезжай. Хочу напоследок с тобой. Тебя хочу, Беляш. Потом сваливаю за границу».