Про психов. Терапевтический роман - стр. 35
– Здравствуйте, меня зовут Александр Львович, я психолог. Вам назначено психологическое исследование с целью диагностики вашей памяти и внимания, особенностей мышления. По результатам этого исследования будет написано заключение, которое я передам вашему лечащему врачу – Майе Витальевне. Но сначала расскажите, что случилось, как вы к нам попали?
Костя раздумывал над ответом и одновременно рассматривал нового для него персонажа. Уже сутки больничные люди вокруг него много и необычно говорили. Сложно было понять, говорят они что-то относящееся к реальности или бредят. Вот Мориц, например, только что интимным шепотом, слышным, впрочем, во всех уголках отделения, сообщил ему, что все божественные сущности всего лишь побочный эффект того самого кагэбэшного эксперимента, и тут же деловито и вполне вменяемо объяснил ему, как «насладиться кофепитием» в условиях, когда нет ни кофе, ни кипятка (надо взять пакетик растворимого кофе «три в одном», контрабандой пронесенный из столовки или переданный родственниками, засыпать его в чашку или коробку от лекарств, которую достать проще, и залить горячей водой из-под крана).
Реальность Кости стала зыбкой, текучей, значения и смыслы становились сложными, ускользающими. Непонятно, кто псих, а кто норма, кто плохой, а кто хороший, к кому можно обратиться за помощью, а к кому точно не стоит. Привычные координаты не работали, и Костя не понимал, кому можно доверять.
Психолог Косте понравился. Вид у того был невеселый, но взгляд внимательный и голос приятный. И наконец-то за все это ужасное время Костя оказался в тишине. Первое, что сделал Косулин после того, как Костя вошел в зал отдыха, – запер дверь. Мысли стали приходить в порядок. Костя решился рассказать, как все было. Он сомневался в правильности своего решения, но все же начал рассказывать.
Косулин слушал Новикова и записывал в протоколе стандартные фразы будущего заключения: «Голос тихий, неуверенный, на вопросы отвечает непоследовательно, путается». Слушать Новикова было тяжело, история вызывала растерянность и недоумение. Педофилия не проходит по части психических расстройств, в своей практике Косулин с этим раньше не сталкивался. Ставить в школьном театре античные пьесы с эротическими мотивами – это действительно могло бы показаться безумным, но только в смысле неуместности, несоответствия сегодняшнему дню, всей системе школьного образования. Но приставать к своим ученикам? Косулин, отец первоклассника, внутренне съёжился от отвращения. Надо разбираться…
Костя рассказывал робко и тихо, ожидая, что его прервут или будут бомбардировать вопросами. Но психолог слушал его и не перебивал, делая пометки в блокноте. По ходу рассказа учитель все больше оживал, воспоминания будили пережитые эмоции. Радость от предвкушения премьеры, волнение за детей, тревога за декорации. Костя говорил, говорил, ему казалось, что вот сейчас он расскажет свою историю понятно, логично, нестыдно.