Про нас с тобой - стр. 2
Так и остались в том Круглом садике военнослужащие, женщины, дети и старики – большинство не выжило, бомбой накрыло и порвало на куски, обезобразило тела. Смерть нарисовала стеклянные глаза, полные ужаса и страха на лицах детей, стариков и женщин. Тут же лежала и Анечка с осколочным ранением, косы в разные стороны, нога неестественно вывернута, будто у сломанной куклы, а глаза смотрят в небо и не видят ничего. Мать отбросило в сторону, руки протянуты вперед, будто пыталась удержать дочь, но не смогла…. Не смогла убежать от войны.
Ветер поднимал степную пыль, перемешанную с гарью, и усмирял, затягивал льющуюся кровь, высушивал раны. Никто ничего из них до конца не понял, но адские сирены…. сирены оборвали жизнь еще раньше, когда не умер, но понял, что конец пришел в том месте, где казалось, все плохое уже позади.
Хоронили погибших в том же Круглом садике на месте образовавшейся воронки от снаряда. Бригадир Давыдов схватился было за лопату, стал рьяно помогать закапывать тела, но вскоре бросил, сел на разрушенные ступеньки станционного здания и разрыдался. Иногда утихал, хватался за голову, раскачивал себя, мычал, а слезы так и лились по лицу. Он никак не мог понять, за что жизнь так несправедлива. Почему его сын Валентин еще даже не побывал на войне, только окончил десять классов и собирался поступать в Саратовское танковое училище, погиб, тут же на путях. «За что?» – мучился слезами бригадир. «Лучше бы я, лучше бы меня», – не переставал повторять он.
К сожалению, собственное горе всегда дороже и ближе всех людских потерь. Да и как теперь простить себя, что в нужный момент не оказался рядом?
А потом все стихло. Так случалось каждый раз после очередного разгрома. Стояла такая тишина, что звенело в ушах. Люди выходили из укрытий, восстанавливали изуродованные пути, разгребали груды металла, засыпали воронки, которые покрывали землю будто оспины, и налаживали железнодорожную связь, чтобы эшелоны непрерывно шли к Сталинграду даже под ежедневным обстрелом. Даже если товарищ не успел в укрытие и теперь лежит на рельсах, изуродованный войной.
Все ждали, когда будет еще налет, еще бомбежка, когда раскурочат частные дома, квартиры, станцию. Страх медленно оседал на Верхнем Баскунчаке, словно туман. Лез через выбитые окна, забивался в углах домов, проникал через щели забора. Хозяйничал. Заставлял людей терять надежду и вселял веру в безысходность событий.
Следующий налет случился ровно через месяц. В этот раз бомба попала в военный госпиталь, который временно разместили в школе. От разрыва снаряда быстро случился пожар. Деревянное здание, будто спичка, полыхало огнем. Начальник и комиссар госпиталя самоотверженно принялись спасать раненых, выносили на руках из огня. Тут же и медсестры, санитарки – совсем молоденькие девчушки – принялись спасать жизни. Балки полыхали, рушились на головы, огнем горели тела тяжелораненых. Многих не сумели спасти, так же как и начальника, комиссара госпиталя и большую часть неходячих пациентов.