Про Хвоста - стр. 18
На другой день Хвост показал мне мой маршрут на пляже, вручил «Зенит», объяснил несколько нехитрых приёмов работы, и мы разошлись в разные стороны. За те пару дней, что я пробыл у Хвоста, я заработал не только на обратную дорогу в Москву, но и на заезд к друзьям в Одессу. После отвального вечера на пляже мы с Хвостом расстались – до встречи в Москве.
На следующее лето Хвост предложил мне поехать в Солнечногорское вдвоём. Он хотел заработать летом денег, чтобы зимой о них не думать. Я работал в НИИ и в деньгах особо не нуждался, но у меня оказалось свободное лето, мне нравилось общение с Хвостом и понравилась фото-лажа. Так мы стали фото-напарниками.
В первых числах июня 73 года мы с Хвостом, нагруженные дефицитной чешской фотобумагой, отправились с Курского вокзала поездом «Москва- Симферополь». В Солнечногорском, с помощью местных друзей Хвоста, нашли удобное жильё – отдельную мазанку с водой и электричеством, установили оставленную с прошлых лет в посёлке аппаратуру, отгуляли на устроенном друзьями по случаю открытия сезона банкете и наутро приступили к «возделыванию капусты».
Мы провели с Хвостом вместе в Солнечногорском три сезона, и теперь, вспоминая прошедшее, я думаю, что это были хорошие, весёлые деньки.
Родоначальниками фото-лажи в Малореченской – Солнечногорском были I два питерских приятеля Хвоста – Сорока и Понтила. Сорока был удивительно рукастый умелец – художник, скульптор, ювелир, слесарь… В своей комнате питерской коммунальной квартиры он мог сделать всё. В тех редких случаях, когда нельзя было обойтись без использования заводского оборудования, на помощь приходили многочисленные друзья. В пору моего знакомства с ним он осваивал новый вид продукции – изготавливал фигурные металлические пуговицы от форменных мундиров Российской империи. Как во всём, что делал Юрка, он добивался абсолютного сходства с оригиналом. Оригиналы ему доставали из коллекции Эрмитажа. Пуговицы пользовались большим спросом у коллекционеров. Предыдущим достижением Сороки было изготовление керамических расписных тарелок, скопированных с парадных императорских сервизов.
Понтила прежде всего поражал своим устрашающим обличьем – большого роста, с неимоверной ширины плечами, он обладал, по-видимому, огромной физической силой, но нрав имел спокойный. Больше всего походил на своих предков – шведских викингов. Когда мы познакомились – дело было в Питере, на Невском, – он, вместо рукопожатия, с самым серьёзным видом прошёлся вокруг меня по тротуару на руках. Понтила…