Призванная быть любимой – 2. ( Не ) зависимость - стр. 50
Николас Ренаро
Совсем недавно я был уверен, что белая полоса закончилась вместе с моей короткой и бесцельной жизнью.
Еще пару месяцев назад я был сыном наместницы Рандо. Пусть это небольшой город, но он стоит на самом краю Гиблой пустоши и является отправной точкой всех караванов, поэтому наша семья была весьма зажиточной.
Мать очень любила своего мужа Фернана, несмотря на то, что он не мог стать отцом ее детей из-за проблем со здоровьем. Чтобы успокоить родных, она взяла в мужья еще и моего отца, так что мы были единственной семьей в городе, где у женщины только два супруга. Семьдесят лет назад мама родила меня и больше ни разу не посетила спальню папы. Устав от одиночества и пренебрежения со стороны супруги, отец сбежал, когда мне было только десять лет, однако я никогда не чувствовал себя одиноким, ведь Фернан и мама дарили мне все свое тепло.
А год назад и без того шаткое здоровье Фернана ухудшилось, и он сгорел за пару месяцев. Ни жрецы, ни сильнейшие целители ничего не смогли сделать, и однажды тот, кого я всегда звал отцом, просто не проснулся.
Мама от горя перестала жить. Она не интересовалась ни делами города, ни растущим недовольством чиновников и горожан, а потом и сама ушла вслед за своим любимым, выпив яд. В тот день, когда ее не стало, я понял, что остался совершенно один. Где мой настоящий отец, мне неизвестно, время стерло из моей памяти даже его имя.
День прощания с мамой стал самым черным в моей жизни. Бесконечная вереница малознакомых лиц, сочувственные речи и лживые сожаления. А когда я уже решил, что все закончилось, в наш дом ворвался отряд стражи. Мне скрутили руки и зачитали какие-то глупые обвинения в воровстве.
Месяц я провел в сырой и грязной камере, не имея возможности оправдаться.
В какой-то момент пришло осознание, что мне не выбраться из этой западни. Потом была площадь, заполненная злыми горожанами. Все, что оставалось, – это только молиться. Я и молился: просил Пресветлую простить мне все прегрешения. Даже вспомнил, как стащил из шкафа Фернана его любимый шарф и спрятал под подушкой в одиннадцатилетнем возрасте.
Мне было страшно, очень страшно умирать, ведь я даже не познал любви. Наверное, это единственное, о чем я сожалел. Мне не было жаль состояния семьи или должности наместника, которая переходит по наследству, – только того, что не встретил женщину, ради которой стоило бы просыпаться по утрам. Ту, которая подарила бы мне ребенка и большую семью. Я даже не мечтал быть единственным, как Фернан, наоборот, я хотел, чтобы было с кем разделить заботы о супруге, чтобы ее жизнь не угасла в тоске, если меня призовут боги.