Призвание – писатель. Том 3 - стр. 11
– Нормальный же мужик был! – сказал он. – Что с ним случилось? Дуэль какую-то устроил – детство в одном месте всё ещё играет… Ты на Гарика не сердись, мы его найдём и приведём к тебе. Он наверняка уже одумался и сожалеет о том, что сделал!
– Не надо никого приводить! – скрипнул зубами я. – Поздно извиняться и мириться. Он мог это сделать до выстрела, а теперь…
– Да ладно тебе! Ты тоже гусь хороший! – вздохнул Виталик. – Мог бы не доводить ситуацию до крайности… Или вообще не приходить с пистолетом. Придумал бы, что у тебя его больше нет, или ещё что-нибудь…
– Он мне сказал, что я трус! Ты сам слышал.
– Ну и что?.. Мало ли каких глупостей он в запале мог наговорить…
В это время вернулся Виктор и принялся обрабатывать мою рану. Напоследок достал шприц и какую-то ампулу.
– Это снотворное. Сделаю тебе укол, и заснёшь спокойно. А утром всё будет в порядке. Такие несерьёзные раны быстро зарастают. Только ты пока никуда не ходи, хорошо? Утром позвони на работу и скажи, что приболел, а ближе к обеду я… мы зайдём проведать тебя. Бывай…
Когда они ушли, я переполз с дивана на кровать и закрыл глаза. Но заснуть никак не получалось, и даже снотворное не помогало. В ушах по-прежнему стоял сдавленный крик Гарика: «Трус, трус, трус!» Это дурацкое обидное слово не только не смолкало, а даже усиливалось и постепенно тяжёлыми пистолетными хлопками начало долбить в виски и в лоб.
Лежать я не мог, поэтому подхватился и стал расхаживать по комнате из угла в угол. Потом не придумал ничего интересней, как раздеться и полезть в душ…
…Стою под холодными струями воды, и она колючими острыми иголками впивается в голову, спину, грудь и плечо, замотанное бинтом и залепленное пластырем. Боли я по-прежнему пока не чувствую, зато в висках не перестают колотиться какие-то обидные и уже почти неразличимые слова. Я даже не уверен, что это слова выкрикнул Гарик.
Некоторое время стою под душем неподвижно, лишь ловлю губами капли и проглатываю. Потом открываю глаза и осматриваюсь. Взгляд неожиданно натыкается на браунинг, который я зачем-то притащил с собой в ванную и бросил на пол рядом с тапками.
Сознание всё больше и больше туманится, и я даже начинаю разговаривать вслух, хотя кроме меня никого в квартире нет.
– Трусом назвал меня?.. Почему?.. Откуда он это взял?.. Трусом – из-за того, что я сразу не полез на конфликт и всё пытался уладить без скандала?.. Ведь я мог в него выстрелить, и он бы погиб! Уж я бы не промахнулся… Так ведь и он не промахнулся! А я его нормальным человеком считал…
Мне становится обидно и одиноко от этих последних слов. На глаза помимо желания наворачиваются слёзы, только в струях воды их почти не заметно.