Призраки урочища страха - стр. 17
Кто-то бросил в птицу шишкой – она, хлопая крыльями, тяжело полетела вглубь леса небольшими перелетами, мелькая среди яркой зелени черным с синими переливами опереньем. Лес стоял гулкий, звонкий, напоенный жаркими сладкими запахами разогретой хвои, цветов.
Тропинка вильнула в густой бурелом, пришлось продираться с треском через тонкие, сухие, колющие ветки поваленных деревьев. Цепкие сучья цеплялись за одежду, норовили попасть в глаза.
Милиционеры глухо поругивали дорогу. Они все шли, шли, шли. Ветер шумел в вершинах деревьев, далеко разнося стук дятла, где-то протрубил изюбр, призывно куковала кукушка. С дерева на дерево перелетали маленькие, похожие на белок, полосатые зверьки. Они садились на сучки и с интересом наблюдали за путниками.
– Что уставился? – буркнул одному из них Олег, – сейчас как пальну!
Поняв угрозу, бурундучок, словно подхваченный потоком воздуха, метнулся и исчез за деревьями. Надоедливо, вразнобой орали сойки, трудолюбиво стучал дятел, радостно заливалась иволга. Тайга, тайга.… Куда ни глянешь, на сотни километров одна тайга, шумная и молчаливая, полная жизни и равнодушная. Тропинка вывела к ручью. Вдоль его непрочных берегов, густо покрытых тальником, рос мелкий кустарник, обильно разрослась крапива. Парни облегченно сбросили рюкзаки, упали в траву, бездумно глядя на редкие облака на бездонно-синем небе. Вокруг, куда ни глянь, безбрежным темным морем тянулся смешанный лес, радующий глаз буйством красок, всевозможными оттенками зеленого цвета.
Олег лег на живот, жадно припал сухими губами к темной прозрачной воде, вытер лицо и тоже упал на траву рядом с дедом.
Нехотя по команде встали и снова шли молча. Опускался вечер. Тоненько и нудно запели комары, зазвенела невидимая мошка, обжигая лица ядовитыми укусами. Холодила тело взмокшая от пота одежда, невыносимо зудели руки и лицо. Нервная и физическая усталость стала вырываться злобной руганью, закипавшим напряжением. Идти стало совсем тяжело. Почва под ногами вдруг начала пружинить, под тяжестью ступавших на нее людей из нее выступала вода. Бурой, пахнущей плесенью жижи становилось все больше, она стала заливать ботинки. В сырой обуви противно чавкало.
– Эй, Сусанин, ты куда нас ведешь? – раздраженно спросил, ожесточенно отбиваясь от комаров, яростно хлеставший себя пучком вялой облезлой травы Грек, – Как раз в болото и завел!
– Куда просили, туда и веду, – ровно сказал дед, – не болото это, так – согра. Болото левее. Его ты так просто не пройдешь. Там и сгинешь – с собаками не найдут.
– Ой, как страшно, – неуверенно съязвил Грек и, раздирая горевшее огнем лицо грязными липкими от смолы пальцами, поинтересовался: