Призраки существуют - стр. 6

…Алексея всегда удивляла особенность московских пробок – возникать из ничего на ровном месте и так же внезапно рассасываться, будто и не было их вовсе. Эта пробка, по вине которой Алексей не смог принять участие в получении новой мебели для нового дома, не стала исключением и, поиздевавшись в течение сорока минут над попавшими в нее автолюбителями, выпустила на свободу полторы сотни недовольно урчащих автомобилей.

Двигаясь по Волгоградскому проспекту в сторону области, Алексей мысленно представлял ожидающий его малоприятный разговор с женой. Мало того, что он не смог выполнить своего обещания, и ей самой пришлось брать на себя ответственность по приемке мебели, так ведь придется ее «обрадовать» предстоящей командировкой. Да, вечер обещал быть эмоциональным! Надо бы, наверное, завернуть в какой-нибудь магазин и прикупить небольшой, но дорогой тортик, да бутылку хорошего вина прихватить. Может и пронесет! Все ж таки Елена женщиной была с понятиями и, хотя и ворчала иногда, к службе Алексея относилась уважительно, а посему шансы на локализацию вулканического извержения страстей посредством употребления привезенных им гостинцев были достаточно велики.

***

Больше всего на свете он терпеть не мог вспоминать свое детство, но, несмотря на то, что рубеж совершеннолетия на его жизненном пути был уже преодолен, мрачные картины отроческих лет воздушными пузырями, наполненными смрадной газообразной субстанцией неприятных воспоминаний, нет-нет, да и всплывали на мутной поверхности болота памяти.

Безрадостные эпизоды его детской жизни в последнее время чаще всего материализовывались во снах. Сегодняшняя ночь была именно такой. Снова приснились родители, старый деревенский дом на краю поселка, в котором и прошло то время, которое принято называть безоблачным детством, что в его случае действительности совсем не соответствовало.

Единственным человеком в его жизни, к которому он испытывал хоть какую-то привязанность, был отец. Однако привязанность эта ни коим образом не отождествлялась с проявлениями чувств сыновней любви к заботливому и участливому родителю. Нет. Его отец никогда не отличался склонностью к излишней сентиментальности даже по отношению к собственному сыну. Напротив, человеком он был жестким, порою безудержно жестоким. Подзатыльники и тычки ежедневно довольно приличными порциями, получаемыми им от отца, к семи годам став неотъемлемой частью его детства, приобрели статус обыденности и неотвратимости. Но каждое пятое и двадцатое числа текущего месяца днями были поистине страшными. Именно в эти дни отцу выплачивались заработанные им на местном мясокомбинате деньги. Дни аванса и получки традиционно приправлялись обильными возлияниями. Действие молекул этанола на мозг отца было весьма избирательным. Веселый и добродушный в кругу друзей-собутыльников, возвратившись домой, отец превращался в кровожадного монстра. Первой, естественно, доставалось матери. И если поначалу для оправдания экзекуции отец искал какой-либо повод (это мог быть и не вовремя приготовленный ужин, и грязная тарелка в раковине, да что угодно!), то по истечении времени все значительно упростилось, и теперь поводом к рукоприкладству становился сам факт нахождения матери дома. Бил отец свирепо и безжалостно, без оглядки на тяжесть причиняемого ущерба здоровью своей жертвы. После расправы над матерью отец, по обыкновению, переключался на сына, в результате чего он не единожды заявлялся в школу с заплывшими от синяков глазами, чем несказанно веселил не знающих ни сострадания, ни сочувствия одноклассников. В последующем он, в отличие от матери, нашел самый простой и действенный способ избегать побоев – в означенные дни линять из дома и возвращаться лишь тогда, когда обессиливший вконец глава семейства свалится там, где его застигнет крепкий, наполненный парами продуктов распада этанола, сон. Утром следующего после попойки дня отец неизменно бывал молчалив и хмур и то, с какой заинтересованностью он поглядывал на отметины на лице жены, недвусмысленно говорило о том, что все произошедшее в доме прошлым вечером, для него было такой же тайной, как, например, для любого совершенно постороннего человека, проживающего вдобавок где-нибудь на другом континенте и не имеющего абсолютно никакого понятия о существовании их горемычной семьи!