Призраки из прошлого и другие ужасные истории - стр. 22
– Да нет, я не про бутерброд, я про чай спрашиваю. Масло-то в чай кладешь, нет?
– А зачем?
– Значит, не кладешь, – делает вывод дядя Миша. – Я ж не знаю, как москвичи-то чай пьют, вот и спрашиваю. Буряты, например, на чабанских стоянках чай пьют с маслом и молоком. И даже иногда баранье сало и соль туда добавляют.
– Так ведь я же не бурят.
– Понятное дело, что не бурят. Но кто ж вас знает, москвичей-то?
В этот самый момент хлопает калитка, но Сабля не лает. Значит, свои, думаю я.
– Ну, наконец-то и Сонька пришла, – радостно восклицает дядя.
С шумом открывается дверь, и в кухню не входит – влетает девчонка – настоящее чучело: маленькое, мне, наверное, до плеча, тонкое до неимоверности, глаза огромные, нос острый, а на голове ярко-рыжая, почти огненная шевелюра. По сравнению с ней я чувствую себя настоящим красавцем, даже несмотря на прыщи на лице, и невольно приосаниваюсь.
А чучело скидывает с себя дубленку, швыряет на полку для головных уборов шапку, что держала в руках, подскакивает ко мне, выпучивает свои глазищи и спрашивает отвратительным писклявым голосом:
– А это что за жирный тюлень, дядь Миш?
Я чуть было не захлебываюсь чаем от возмущения и отвечаю:
– На себя посмотри, Баба Яга костлявая!
И сам себе удивляюсь. Там, в Москве, я, наверное, никогда бы такого девочке не сказал. Впрочем, разве это девочка? Чучело!
– А ну прекратите! – прикрикивает на нас дядя Миша. – Еще чего, обзываться! А тебе, Сонька, совесть надо иметь – человек в гости приехал, а ты обзываешься вместо того, чтобы знакомиться.
– Ой, очень надо знакомиться! – отвечает Сонька.
– Это, Сонь, гость наш. Сын моей племянницы.
– Из Безруково? – с воодушевлением спрашивает Сонька.
– Из какого Безруково? Из Москвы!
– А-а, – разочарованно тянет она, – из Москвы… А там что, все такие тюлени?
– Ты давай поменьше болтай да ужин готовь. Не можем же мы одним чаем гостя потчевать.
– А че он приперся-то? – спрашивает Сонька так, как будто бы меня здесь нет. – И надолго? И вообще, он что ли в школе не учится? Сейчас же учебный год!
Все это она строчит на одном дыхании, как пулемет, и до меня даже не сразу доходит, что она говорит. А когда наконец-то доходит, я отвечаю:
– У нас каникулы.
– Чего-о? Вот ничего себе, все учатся, а у них каникулы! Ну во-о-ще!
Сонька еще что-то пищит, чем-то возмущается, но мне не до нее: в верхнюю челюсть вдруг словно впиваются раскаленные щипцы.
– Что случилось? – встревожился дядя Миша.
– Зуб…
Сонька и дядя Миша замолкают, и я вижу, как они растерянно переглядываются. Меня берет зло: да что они, не знают, что делать в таких случаях, что ли?