Призрак, осыпанный снегом - стр. 4
– Печь никогда не топил? – Инга открыла зольник, посмотрела, что там внутри.
– Не приходилось.
– В сарае есть дрова и чурбачки. И топор. Ещё там есть уголь. Когда начнутся морозы, добавляй совок угля. Дрова прогорят, а он тепло подержит. Но с одного угля в доме воздух будет тяжёлым. – Она потянулась вверх. – Вот эту заслонку закрывай, когда прогорят дрова. Но главное не до конца. Ты понял?
– Понял.
– А когда соберёшься растапливать, ты её сразу открывай. – Заслонка издала пронзительный скрежет, из-под неё посыпались крошки. – Телевизора нет, зато есть плитка – можешь на ней готовить. Продуктов здесь тоже никаких нет. Могу предложить только лавровый лист…
– Спасибо! Я не настолько голоден.
Инга направилась к выходу и остановилась в дверях.
– Завтра привезу необходимое.
Кирилл скромно переминался на месте.
– Тебе далеко ехать? – спросил он.
– Километров тридцать.
– Будь осторожна! Спасибо тебе за всё!
Инга вышла на улицу и произнесла последнее напутствие:
– Соседям лучше не показывайся. – После чего закрыла за собой калитку, обратно накинув обруч.
Хлопнула дверца машины, гул её мотора растворился в шуме дождя.
Оставшись один Кирилл стал осматривать дом. Не считая сеней, он состоял из двух смежных комнат: кухни и спальни. В кухне у окна стоял обеденный стол с тремя крашенными табуретами, маленький холодильник, пустой и размороженный, и небольшая тумбочка. На стене висели шкафы с посудой.
В спальне с обеих сторон от окна расположились две железные кровати – на них была заправлена постель, а сверху накинуты простые узорчатые покрывала. У стены напротив двери возвышался громоздкий шкаф с зеркалом посередине – Кирилл заглянул внутрь: в нём лежали полотенца и простыни, и висели старые вещи. Был ещё сервант, заставленный книгами, журналами и сувенирами. Возле кроватей стояли два деревянных стула с мягкой малиновой обивкой.
Окно, выходившее на дорогу, было завешано тонкими портьерами горчичного цвета, а второе, выходившее во двор, прикрывалось занавесками с голубым набивным рисунком, нанизанными на верёвку из скрученной марли. Посреди дома величественно располагалась русская печь – кое-где на ней отваливалась штукатурка, обнажая красный кирпич.
Топить на ночь печь не было сил, несмотря на жуткий холод. Кирилл снял обувь, погасил свет и залез под ледяное одеяло прямо в одежде, накрывшись с головой. Под одеялом он свернулся в позу эмбриона; в голову полезли мысли о произошедших событиях. Он решил, что ему повезло – лучше в таких условиях, чем в трёх других вариантах: в первом случае его давно могли поймать, во втором, он собирался навязаться к знакомым, где его всё равно рано или поздно бы вычислили, и в третьем, жить на улице в шалаше. Беспокойные мысли какое-то время поблуждали в голове беглеца, и усталость взяла своё – он медленно погрузился в глубокий сон.