Призрак и я - стр. 14

Внезапно ее взгляд остановился на Толине, который наблюдал за ней, возлежа у балкона в прежней позе. В его глазах читалось что-то странное. Но, заметив, что она за ним наблюдает, он выпрямился в воздухе, подлетел к ней и молча протянул руку.

– А теперь мы отправимся за тем, зачем ты здесь, – сказал он, и они спустились.

Он отворил калитку. «Странно, что не прошел сквозь нее, как это обычно делают в фильмах про привидения», – пронеслось в голове у Лиды.

– Ну, я же не привидение, – ответил Толин.

Она уже и забыла, что здесь все мысли становятся слышны.

Я открыла глаза и огляделась. Устав дребезжать на прикроватной тумбочке, телефон рухнул, и теперь его трели раздавались откуда-то снизу. Я села на кровати. Мне снился какой-то странный сон, но о чем, я никак не могла вспомнить. Кажется, про моего бывшего, и еще в голове вертелся образ незнакомой пожилой женщины. В общем-то это уже не важно, потому что если через пять минут я не выбегу из квартиры, то непременно опоздаю на работу. Раньше я об этом, вероятно, даже не задумалась бы, но во времена кризиса и повальных увольнений раздражать работодателя казалось не лучшей идеей.

Вскочив с кровати и встряхнув головой, словно пытаясь скинуть с себя все еще давящие оковы сна, почти побежала в ванную. Попить кофе я уже явно не успеваю, равно как и накраситься в спокойной обстановке. Умываясь и внезапно задержав взгляд на своем отражении, я на мгновение задумалась. Конечно, тридцать четыре года – это совсем немного, если рассматривать цифру в масштабах всей жизни. Однако морщины с каждым годом становятся все заметнее, и каждый раз, думая о прожитом отрезке жизни, я невольно раскаивалась из-за того, что так толком ничего и не достигла.

Я неплохо выглядела, постоянно занималась в тренажерном зале, придерживалась диеты, но все равно не могла похудеть до размера своей мечты – сорок четвертого. Какого цвета у меня были волосы в юности, пожалуй, не мог сказать уже никто, даже моя собственная мать, так часто я перекрашивалась во всевозможные оттенки. Однако в тридцать мой стиль сформировался, и я остановилась на рыжем, не ярком, а глубоком, что-то вроде окраса ирландского сеттера. Серые глаза все чаще выглядели уставшими, потому что выспаться при моем графике работы было практически невозможно. Наверное, меня считали привлекательной, я скорее нравилась мужчинам, но они никогда не воспринимали меня всерьез или, по крайней мере, умело скрывали свои чувства.

Мысли неслись так быстро, как будто сейчас не девять утра, а как минимум шесть вечера.