Призрак - стр. 13
– А их вообще много – духов этих голодных? – поинтересовался Данилюк.
– Много… ну как много?.. Смотря что считать за много. С ними туточки, в Тенях, примерно как при жизни с гопстопниками. Можно жизнь прожить и ни с кем из них не встретиться, а можно каждую неделю заточку у горла видеть. Смотря где живешь, где гуляешь, с кем знакомство водишь, да насколько счастлив по жизни. Вас вот, молодой человек, при жизни часто ли грабили?
– Грабить ни разу не грабили. Кошелек один раз вытащили, в автобусе, лет восемь назад. Но там почти пусто было.
– Ну это не так и плохо, в рубашке родились. А меня вот, было дело, ограбили. И ладно б просто ограбили, так еще ведь и ножом пырнули. Ни за что ни про что. Да скверно еще пырнули так – в грудь прямо. Легкое проткнули.
– Ого, – посочувствовал Данилюк. – И как же вы выжили?
– Так я и не выжил, – грустно усмехнулся Тряпочкин. – Извольте видеть – та самая рана, сотню лет уж при мне.
Данилюк понимающе поцокал языком. Кровавое пятно на груди Тряпочкина он заметил сразу же, да как-то неловко было спрашивать.
Но сам по себе этот момент его заинтересовал. Что же выходит – полученные перед смертью раны остаются с призраком навсегда? Тогда почему сам Данилюк выглядит нормально? Его в той аварии довольно сильно поуродовало.
Тряпочкин объяснил, что дело тут не в самих ранах, а в предсмертном страхе, боли и всяких других чувствах. В момент смерти все это впечатывается в подсознание и проявляет себя в виде увечья. Поэтому застреленные ходят с дыркой в теле, удавленные – с полосой на шее, утопленники – синие и водой каплют.
Конечно, при условии что призрак все это отчетливо помнит. Тряпочкин вот даже спустя сто лет так и не избавился от того скверного воспоминания. А если когда-нибудь избавится, если забудет о той злосчастной встрече в подворотне – тут и рана в груди пропадет.
Должна пропасть, по крайней мере.
Ну а Данилюк смерть принял мгновенную, боли почти не испытал, понять толком ничего не понял. Вот и нету на нем никаких следов аварии – каким себя помнил, таким и выглядит.
– А что насчет трупа? – спросил Данилюк.
– Какого трупа? – не понял Тряпочкин.
– Моего трупа. Если с ним что-нибудь сделают… на мне это отразится как-нибудь?
– Ровным счетом никак, – заверил Тряпочкин. – Мой вот труп уж сотню лет под могильной плитой обретается. Даже представить не берусь, во что он за это время превратился. Голый скелет уж давно, наверное, а мясо все черви сглодали. Но разве же я выгляжу скелетом? Как по-вашему, молодой человек?
– Да, верно, – согласился Данилюк.