Признания Ужасной мамочки: как воспитать прекрасных детей, пока они не свели вас с ума - стр. 12
Но меня не услышали. В том смысле, что я не орала. Я решилась на раннее обезболивание, и меня обезболили. Полностью. Наверное, это было лучшее из моих решений. Нет, серьезно, рекомендую – пять баллов! Единственное, о чем я жалею: Джефф знает, что это было совсем не больно. И теперь из-за своей честности (мой очень серьезный недостаток, черт ее дери) я не могу разыгрывать родильный козырь. Понятно, что теперь, когда Джефф жалуется на простуду, мой комментарий типа «Я и не такое терпела, когда рожала» не произведет на него нужного эффекта. А это хреново. Мой вам совет, будущие матери: обезболивайтесь, но изображайте боль. Выигрывают все.
Когда наконец я выпихнула Лили на свет божий, наружу вылезло и кое-что еще, но это не стоило никакого внимания. Вообще-то, мысль о том, что я оказалась способна писать и какать на людях, выглядела удивительно вдохновляюще. Даже как-то успокаивающе. Кроме того, у меня теперь было на что обратить внимание. Это бесит меня до сих пор, восемь лет спустя. С момента появления моей дочки на свет стало понятно, что она совершенно непохожа на меня. И жутко похожа на другой источник своего ДНК, которого мы теперь будем называть «хрен, который задавил мои гены».
То есть, действительно, какого хрена? Я ходила с этим ребенком девять месяцев. Она давила на мои внутренности, у меня выросли ступни и расползлись бедра, и мой живот превратился в схему дорожного движения. Из-за нее я вынуждена была отдать свои любимые туфли на каблуке. И джинсы в обтяжку! А что он делал? Вложился, так сказать, и пошел себе дальше. Понятно одно: генетический пул – полная хрень. И я злилась.
Что еще? Момент сразу после родов, которого я ждала. Из фильмов и мыльных опер я знала, как это будет: сестра принесет мне кричащего младенца, младенец тут же возьмет грудь, и я незамедлительно начну чувствовать себя матерью. Облака расступятся, выглянет солнце, вокруг нас будут кружиться бабочки, на небе появится радуга и будет полное счастье.
Или не будет.
Верните мне деньги.
Вместо прекрасного розового младенца мне принесли что-то, покрытое слизью. Она была липкая, в каких-то пятнах и выглядела как после серьезной драки, в которой ее сильно отделали. Она тоже выглядела проигравшей. К счастью, ее легко можно было отчистить. (Слава богу.)
Но даже в отмытом состоянии она не вызывала во мне ожидаемого прилива любви. Я ощущала облегчение от того, что месяцы заталкивания в себя витаминов не обернулись шестью пальцами и двумя головами. Я была рада тому, что не потребовались ни отделение реанимации новорожденных, ни комплексные анализы. Я была в восторге от того, что больше не беременна. И конечно, я чувствовала ответственность за это маленькое тельце. Но любовь? Как можно любить того, кого совершенно не знаешь?