Приют Святой Патриции - стр. 24

Ян молча кивнул. Ему вовсе не хотелось углубляться в размышления о своем самочувствии.

– Ну что? Хочешь приступить к работе прямо сейчас?

– Конечно. С удовольствием.

– Вот и хорошо. Тогда, мне кажется, лучше начать с чтения.

Она предоставила Яну покопаться в ящике и выбрать книгу. Ян вытащил чуть не с самого дна «Эмиль и супница»[3].

– Почитаем?

Он поставил себе стул у стены и сел. Дети постепенно оставили игрушки и собрались вокруг него. Уселись на маленькие табуреточки и смотрят выжидающе и настороженно. Он их понимал – новый дядька.

– Хорошо… кто помнит, как меня зовут?

Молчание.

– Неужели никто?

Дети молча уставились на него.

– Ян, – прошептала девочка с единственным передним зубом.

Она сидела чуть ближе, чем остальные. Матильда, вспомнил он. Это Матильда. Лет пять, прямой пробор и длинные рыжеватые косички.

– Правильно, молодец. Меня зовут Ян Хаугер. – Он поднял книгу и показал: – А это книга про Эмиля… Эмиля из Лённеберги. Вы с ним знакомы?

Ребятишки дружно закивали. Какое-то подобие контакта.

– А вы читали, как Эмиль застрял головой в супнице?

– Да…

– Много раз!

– Да!

На этот раз громко. Уже хорошо.

– Так может быть, вы не хотите слушать еще раз?

– Хотим! – Дружный хор детских голосов.

Ян улыбнулся. Все дурное мигом забывается, когда смотришь детям в глаза. Будто они вобрали весь свет в мире и щедро возвращают его нам. Тупым и равнодушным взрослым.

Он открыл книгу и начал читать.

Дело шло к полудню. Ян быстро понял, что распорядку дня, или рутине, как они говорят, здесь придают очень большое значение. После чтения вслух дети должны гулять. Взяли куртки, надели сапоги и вышли во двор. Больше половины захотели играть в пятнашки, и Яну выпало водить. Всю застенчивость как ветром сдуло – он гонялся за ними вокруг песочницы и сарая, а дети визжали от счастья и притворного страха. Двор небольшой, но очень зеленый, траву и кусты еще не тронуло осеннее увядание. Асфальта нигде не видно, а гравием посыпана только узкая тропка к входной двери.

Отсюда тоже видно больницу, с торца. Стены нет – только высокий, метров пять, забор из стальной решетки, но на самом верху тоже змеится колючая проволока под током.

– Догоняй! Догоняй!

Яну весело. Он поднимает широко расставленные руки, как настоящий монстр, и охотится за детьми. Они прячутся в маленькой игрушечной хижине в другом конце двора, он притворяется, что не видит, а потом внезапно заглядывает за угол и ухает, как тролль: «У-у-у!»

Дети раскраснелись, Ян тоже. И вдруг он остановился как вкопанный. Улыбка исчезает. За высоким забором больницы кто-то стоит и смотрит на них.