Приют Грез. Гэм. Станция на горизонте - стр. 31
– Прекрати! – задыхаясь от смеха, выдавила Паульхен. – Тут слишком жарко, у Эрнста тепловой удар…
Но Эрнст не давал сбить себя с курса.
– Теперь речь пойдет о чудесных синих и коричневых чашках и кувшинчиках Фрица: каждая вещь – поэма. Рассказывают, что он даже в период крайней нужды не мог решиться на их продажу. Так что пейте с почтением. Впрочем, майский бог свидетель, из-за Паульхен я тоже ощутил голод, так что, дети мои, приступайте.
И все с радостью набросились на еду.
Мало-помалу стемнело.
Фриц вышел из комнаты и вернулся. Потом распахнул дверь:
– Давайте перейдем в мастерскую.
– Дядя Фриц, как все чудесно, просто чудесно…
В мастерской царил полумрак. Легкие голубые занавеси мягкими складками обрамляли окна. В середине стоял темный рояль, в отливающих золотом подсвечниках горели две свечи, отбрасывавшие мягкий свет по всей комнате. На рояле высилась большая чаша, до краев заполненная источающими аромат розами. Вдоль стен стояли низкие скамеечки, оттоманка и глубокие кресла.
Фриц сказал сухо:
– Этого освещения будет достаточно. Мы так поставили кресла и скамеечки, чтобы каждый погрузился в полумрак и как бы остался в одиночестве. Мы, люди, – странный народ. Мы стесняемся обнаруживать свои эмоции перед ближними, даже если хорошо знаем друг друга, – а часто и перед самими собой. Поэтому каждый из нас будет чувствовать себя в одиночестве – настолько, что даже не сможет увидеть лица соседей.
Эрнст опустился в одно из кресел, другие последовали его примеру.
– Давайте некоторое время помолчим, – предложил Фриц. – Розы, свечи, летний вечер, – все это и есть молчание.
Свечи слегка потрескивали. Элизабет широко открытыми глазами впитывала в себя прекрасную картину: розы в полумраке.
Стало совсем тихо.
Потом Эрнст встал и наполнил темно-красным вином бокалы, стоявшие рядом с каждым. На рояль, возле роз, он тоже поставил бокал и наполнил его до краев. Ему не удалось скрыть, что его рука дрожит.
– Дети мои, – начал Фриц, подняв свой бокал, но не смог продолжить речь.
Все молча выпили.
Эрнст быстро подошел к роялю, сел и ударил по клавишам. Бурная мелодия взвилась, опала и замерла… Потом вновь взмыла вверх, медленно перешла в минор и уступила место нежным звоночкам. Звоночки поплыли по комнате, словно жемчужины в серебристом фонтане, но вдруг сменились бурным водопадом звуков. Однако жемчужины то и дело всплывали в бурном потоке и неожиданно заполнили все пространство. Словно жемчуг на темном бархате, сверкнул в полумраке последний бурный аккорд, после чего Эрнст встал и вновь опустился в глубокое кресло.