Привидение в кроссовках - стр. 35

– Надя…

– Ой, не верю я в ее болезни! – взвизгнула «подруга». – Просто ей богатство в голову ударило! От денег у многих башку сносит. Знаете, откуда у нее все?

– Нет.

– Так сейчас расскажу, – оживилась она.

Я вздохнула. Все-таки люди крайне неблагодарные животные. Очень многие норовят сделать гадость тому, кто подал им руку помощи, а все зависть!

Однажды моя бабушка Афанасия со вздохом сказала:

– Дашенька, не зови к нам Катю Ковалеву.

Я очень удивилась. Афанасия всегда приветливо встречала моих подруг, кормила обедом и доставала из буфета остродефицитные тогда шоколадные конфеты.

– Тебе не нравится, что у нее папа алкоголик? – с детским простодушием поинтересовалась я.

– Нет, – покачала головой бабушка, – Катерина плохая подруга.

– Неправда, – с жаром воскликнула я, – Катька хорошая! Она так меня жалела, когда десятиклассники портфель на шкаф запихнули.

Афанасия вздохнула:

– Маленькая ты еще, глупая. Не тот друг, что в несчастье пожалеет, а тот, что твоей радости порадуется.

– Не понимаю.

– Когда ты на катке руку сломала, как поступила Катя?

– Ну, – призадумалась я, – сочувствовала, а потом сказала, что мне даже повезло, целую четверть писать не придется.

– Ладно, – улыбнулась бабушка, – а когда вчера ты показала ей новое платье?

Я поморщилась.

– Сначала промолчала, а потом посоветовала не носить плиссированные юбки, они меня полнят! Может, и правда не надо, а, бабуль?

Афанасия погладила меня по голове.

– Детка, больше всего ты похожа на весеннюю кильку. Просто твоя подружка завистлива, а между настоящими друзьями нет места для этого чувства.

Вот и Дина с трудом пыталась справиться с завистью, но та упорно поднимала голову, нашептывая ей:

– У Надьки-то все лучше, книжки ярче, игрушек больше.

Надюша и впрямь жила в более благополучной, чем Дина, семье. У Диночки имелась только мама, учительница начальных классов, папа исчез, когда дочери исполнился год, и с тех пор бедная мать выбивалась из сил, чтобы одеть, обуть и прокормить детей. К тому же, как истинный советский педагог, она считала игрушки глупой забавой, и у Дины на полочке сидели пластмассовый пупс и потрепанный мишка. Книжки мама одобряла, но не все. Пушкин, Чехов, Тургенев – это да. Дюма считался отвратительным. И к одежде у нее были свои требования.

– Главное, чистота, – внушала она Дине, просившей джинсы, – светленькая кофточка, черненькая юбочка, и ты одета лучше всех.

Белый верх, темный низ в глазах мамы-педагога – это была лучшая униформа на все времена. Сами понимаете, что всяческая косметика запрещалась, а в ванной, на бортике лежал кусок детского мыла.