Привет, красавица - стр. 56
Когда наступило время обеда, Уильям прошел в спортивный корпус. Усевшись на трибуне перед баскетбольной площадкой, он раскрыл пакет с сэндвичами. Иногда в зале шли занятия, на которых тренер призывал студентов самого разного телосложения и тренированности выполнить гимнастические упражнения. Порой появлялся кто-нибудь из баскетбольной команды, желавший лишний раз потренироваться. Уильям знал всех игроков, кроме новичков, и временами, покончив с сэндвичами, поддавался уговорам сделать пару бросков с угла. Он знал, что колено его не выдержит разворота и даже короткой пробежки, поэтому, стоя на месте, раз за разом исполнял дальние броски, сопровождаемые одобрительными возгласами бывших товарищей по команде. Мяч опускался в корзину, и Уильям, пытаясь усмирить дыхание, притворялся, будто он по-прежнему в полном порядке.
С мячом в руках он забывал о смерти тестя, о свояченице, поселившейся на его кушетке, о своей оторопи, всякий раз возникавшей при виде жены. Не то чтобы беременность сильно изменила Джулию, но она уже не была той девушкой, на которой он женился. Раздавшаяся в бедрах, часто краснолицая, она, прекрасная и полная жизни, следовала от зачатия к родам неизменным курсом, который не отыщешь ни на одной карте. Уильяму хотелось спросить: «Где ты? Ты знаешь, куда идешь? Уверена, что не сбилась с пути?»
Даже себе он боялся признаться, что вовсе не помышлял о ребенке. Он влюбился в Джулию и до сих пор плыл в океане благодарности за возможность каждую ночь спать и каждое утро просыпаться рядом с ней. В этом отношении супружество было абсолютно ясным. Но сотворить и взрастить нового человека – совсем иное. Узнав о беременности Джулии, он сказал, что невероятно счастлив, ибо так полагалось, но вообще-то не представлял себя отцом. Попытки вообразить себя с младенцем на руках неизменно заканчивались размытой картинкой. Наверное, ему следовало выразить свои сомнения в разумности планов Джулии, но та, заявив о собственных намерениях, весь следующий месяц встречала его с работы голой. Глядя на нее в наряде Евы, он уже не мог, да и не хотел взвешивать все за и против отцовства.
Теперь Уильям обитал с беременной женой и свояченицей, виноватой мышкой пробиравшейся в его квартиру. Он больше не расслаблялся на кушетке, ставшей кроватью Сильвии. За едой Уильям штудировал учебники и конспекты, стараясь запомнить движущие силы того или иного периода американской истории. Иногда, проснувшись ночью и не обнаружив рядом жены, он отправлялся на поиски и находил ее спящей в обнимку с Сильвией. Глядя на сестер, Уильям чувствовал странную одинокость. Они смотрелись по-настоящему близкими людьми, и Уильям, возвращаясь в пустую кровать, думал о том, что, наверное, здесь посторонний он, а не его свояченица.