Приусадебное убийство - стр. 22
Снегурченко вышла в сад, она была уверена, что прогулка ее и успокоит, и взбодрит. Проходя мимо грядок с клубникой, она высматривала спелые ягоды, но нашла всего с десяток. Именно там и застал вздыхающую Нину Евдоким Назарович Орешников – садовник Торнавского.
– Нина Витальевна! Здравствуйте! – воскликнул он, раскланиваясь. – Вы никак к клубнике примеряетесь?
– Примеряюсь, Евдоким Назарович, но только, увы, – она протянула ему ладонь с ягодами, – вот весь мой улов.
– Так я из теплицы на кухню Татьяне только что ведро клубники отнес, идите, она вас угостит.
– Правда? – обрадовалась Нина. – Бегу со всех ног! Спасибо, Евдоким Назарович.
Нина прошла до конца дорожки, обернулась, помахала рукой глядящему ей вслед Орешникову и, свернув налево, оказалась в березовой аллее. Она невольно залюбовалась высокими белыми стволами, испещренными серебряными отметинами. Где-то совсем рядом запел соловей, Нина присела на скамью и заслушалась. Вдруг птичьи трели прервали громкие девичьи голоса. Саша и Марианна ссорились, Нина разобрала отдельные слова и хотела незаметно уйти, но тут девушки вышли на аллею. Впрочем, Нину они заметили не сразу.
– Ты самая настоящая охотница за деньгами! – выговаривала Марианне Саша.
– А ты? – парировала та.
– Я?! Что я?!
– Разве ты не потому цепляешься ко мне, что, если Олег Павлович женится на мне, вам наследство не достанется?
– Да как ты смеешь, нахалка!
Нина вскочила со скамейки и, не оглядываясь, почти бегом бросилась прочь.
Запыхавшись, влетела на кухню к Пальчиковой.
– За тобой собаки, что, ли, гнались? – спросила Татьяна.
– Ой! Даже и не знаю, как сказать, – растерянно проговорила Нина.
– Не темни, рассказывай как есть, – потребовала Татьяна.
И Нина поведала о происшествии, свидетельницей которого стала.
– Да глупости все это, – сказала Татьяна. – Девчонки молодые, несмышленые.
– Или чересчур смышленые, – не согласилась с ней Снегурченко.
– Во всяком случае, это не наше дело, – подвела итог Татьяна и поставила на стол большое блюдо вымытой клубники.
– Какая прелесть! – воскликнула Нина, тотчас забыв и о Саше, и о Марианне. Она брала по одному сочному спелому сердечку, зажмуривала глаза и клала ягодку в рот, потом нажимала на нее зубами, ощущала, как кисловато-сладкий сок наполняет рот, и чуть не таяла от неземного блаженства.
Татьяна знала о любви Нины к клубнике, и для нее было настоящим удовольствием смотреть, как та ее ест. Казалось, Снегурченко не просто лакомится, а священнодействует. Татьяна не удивилась бы, появись в это время на кухне какая-нибудь клубничная фея.