Притяжение Андроникова - стр. 78
Наверно, потому его искусство кажется таким естественным и доступным, что Ираклий Андроников изобрел для себя новый жанр – жанр собеседника. Одному человеку или сотням людей он рассказывает о своих встречах, о своих впечатлениях, как единомышленникам. И даже если вы не были его единомышленником за минуту до рассказа, вы тотчас же становитесь им, едва этот рассказ начинается.
1976
ГЕОРГИЙ МАРГВЕЛАШВИЛИ. Основательно, как историк, увлекательно, как романист…
«Ираклий Андроников, писатель и ученый… великолепный мастер устного рассказа» – так начинается маленькая аннотация, предпосланная к изданной недавно «Советским писателем» книге рассказов, портретов, очерков, статей Ираклия Андроникова – «Я хочу рассказать вам…»[3] Писатель, ученый, артист. Уже в этом триедином определении рода деятельности Ираклия Луарсабовича Андроникова почудилось мне живое воплощение наилучшей развязки того длительного спора о «физиках и лириках», т. е. о людях науки и людях искусства, который, с легкой руки поэта Бориса Слуцкого, вот уже который год волнует всю нашу журнально-газетную ниву. И когда книга, знакомая до этого по частям, была единым духом, с упоением, влюбленно перечитана, перед моим взором действительно вырос образ деятеля необыкновенного – человека не только энциклопедических знаний, но и многогранной одаренности – да, ученого, да, писателя, да, артиста. Но это не просто так, чтобы, скажем, в одной из работ, вошедших в книгу, автор выступил в качестве ученого, а в другой – в роли художника. «Физик» и «лирик» нерасторжимы и нераздельны в любом исследовании, очерке, портрете, статье, рассказе, составляющих эту книгу в тридцать с лишним листов, книгу «о прозе, поэзии, музыке, живописи, театре, кино, устной и письменной речи», – как сказано в той же аннотации; книгу, в которой воскрешаются или воссоздаются образы Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Льва Толстого, Горького и Шаляпина, Алексея Толстого и Остужева, Михоэлса и Яхонтова, Крачковского и Ферсмана, Довженко и Хачатуряна, Сергея Михайловича Бонди и Расула Гамзатова, Гурамишвили и Чавчавадзе, Леонидзе и Чиковани. И это только темы и имена, которым, так сказать, «монографически» посвящены работы Ираклия Андроникова. Сколько же помимо этого проблем, вопросов, тем поднято в книге «по ходу действия»! Сколько человеческих образов воссоздано, пластически вылеплено, написано, зарисовано, так сказать, «мимоходом»! И нигде точнейшая наука не сдает своих позиций перед натиском бурной творческой фантазии, нигде чутье художника и живописание его не сдаются на милость науке – они вместе, слитно, воплощенные в одном лице, постигают свою единую и единственную высшую цель – открывают тайну человеческой души, показывают чудо культуры.