Присягнувшие Тьме - стр. 28
– Ты хочешь сказать: там, в Судане?
Вместо ответа Люк отодвинулся в темноту.
Нельзя было понять, смеется он или плачет. За два последних года мы обменялись лишь несколькими письмами. Я ему сообщил, что меня приняли в Папскую семинарию. Он мне ответил, что делает свое «дело», все дальше продвигаясь на юг, туда, где восставшие христиане сражаются с регулярными войсками. Его письма были странными, холодными и чужими – читая их, невозможно было почувствовать состояние его души.
– В Судане, – усмехнулся он, – я видел только следы дьявола: голод, болезни, смерть. А вот в Вуковаре, в Югославии, я уже видел его самого в действии.
Из газетных сообщений я знал, что совсем недавно этот город в Хорватии после трехмесячной осады оказался в руках сербов.
– Оторванные осколками бомб головы детей, младенцы с выколотыми глазами. Беременные женщины, которым вспороли животы, а потом сожгли заживо. Раненые, расстрелянные в упор прямо в госпиталях. Подростки, которых заставляли насиловать своих матерей… Я все это видел. Зло в чистом виде. Темная сила, вырвавшаяся из недр человека.
По контрасту я представил себя в своей желтой келье. Каждое утро, сидя в тепле и уюте, я слушал новости на волне Ватикана. Я спросил:
– Как же… как ты оттуда выбрался?
– Чудом.
– Ты работал на какую-то ассоциацию?
– Ни на какую.
Он опять рассмеялся и приблизил лицо к разделявшей нас перегородке:
– Я взялся за оружие, Мат.
– Что?!
– Стал добровольцем. Там иначе не выживешь.
На секунду мне показалось, что Люк раскаивается, но я ошибся – он ни о чем не жалел. Наоборот, гордился тем, что сделал.
– Как ты мог?!
Он снова откинулся в темноту. Пение смолкло, и в церкви стало тихо. И тут я услышал совсем рядом звук – звук рыданий. Люк плакал, закрыв лицо руками.
Я сразу переменил тон:
– Тебе надо все забыть. Все, что делали они, что делал ты… Нельзя же судить обо всем человечестве по этой вспышке насилия. Ты оказался в наихудших условиях, где человек превращается в животное. Ты…
Люк поднял голову и снова приблизил ко мне лицо. На скулах у него блестели слезы, но он улыбался, и усмешка искажала его черты.
– А ты все там же, в семинарии?
– Уже три месяца.
– А пришел не в сутане. Ты что, инкогнито?
– Не надо издеваться надо мной.
Он засмеялся сквозь слезы:
– Так и сидишь в больнице для здоровых?
– Что за игру ты затеял? Тебе понадобилось двадцать четыре года, чтобы открыть для себя насилие? И нужен был Вуковар, чтобы осознать меру человеческой жестокости? А что ты намерен делать теперь? Отправиться на другой фронт? Свет в нас самих, Люк. Вспомни Первое послание Иоанна: «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола».