Приступить к ликвидации (сборник) - стр. 6
– Так. – Начальник начал раскачиваться с пятки на носок. – Так, – еще раз повторил он, – хоть что-то у тебя есть?
Данилов посмотрел в окно. По заснеженной Петровке метель гнала редких прохожих. Он помолчал, достал папиросу, прикурил.
– Не знаю, товарищ начальник, не знаю, так, слабые наметки.
– Садись, – начальник опустился в кресло, – сейчас Серебровский зайдет, помозгуем втроем.
Данилов посмотрел на ладную, подтянутую фигуру начальника МУРа и вспомнил, как тот в мае сорок первого рассказывал ему о диете, на которую сел, чтобы похудеть.
– Ты еще смеешься, Иван?
– Да вспомнил, как ты на диету садился перед войной.
В редкие минуты, когда они оставались вдвоем, Данилов и начальник МУРа по-прежнему были на «ты», как в те далекие годы, когда совсем молодыми пришли в уголовный отдел ВЧК. С тех пор они шли по жизни рядом, и Данилов совершенно не завидовал тому, что его друг внезапно из начальника отдела стал руководителем МУРа.
– Жизнь, Ваня, у нас с тобой почище, чем в санатории «Мацеста»…
Начальник не договорил, дверь распахнулась, и в кабинете появился полковник Серебровский – стремительный, цыганисто-красивый и всегда веселый.
Данилов знал полковника много лет, видел все его падения и взлеты, и его всегда поражала легкость характера Серебровского. Он жил просто и весело, находя хорошее в любой, самой плохой ситуации.
– Ну вот и я, – сказал он, усаживаясь и весело поглядывая на Данилова, – давай, Ваня, поведай нам страшные уголовные тайны Москвы.
– Да что говорить-то. Я же все написал в рапорте. Три преступления. На Башиловке ограблена машина с продуктами, шофер и экспедитор убиты. На улице Красина взят магазин, причем сторож найден убитым на улице. На Полянке – квартира. Унесено много ценных вещей. Хозяин ничего толком сказать не может. Открыл дверь, хотел вынести мусор, его ударили по голове, он потерял сознание, заволокли в квартиру, надели мешок на голову, связали.
– А что взяли? – поинтересовался начальник.
– Золото, хрусталь в серебре, несколько отрезов габардина, бостона, коверкота, два кожаных пальто, фетровые бурки, колонковую и каракулевую шубы. Деньги двадцать тысяч и на девять тысяч облигаций золотого займа.
– Кто потерпевший?
– Минин, солист Москонцерта, – ответил Серебровский.
– Это какой Минин? «Утомленное солнце»?.. – поинтересовался начальник.
– Именно он, жена его работает в жанре художественного свиста. Пластинка есть, танго «Соловей» высвистывает.
– Они хорошие люди, – перебил Серебровского Данилов, – работают во фронтовых концертных бригадах.
– Ты, Иван, – начальник достал рапорт Данилова, – объединяешь эти три преступления воедино. Основания?