Приступить к ликвидации (сборник) - стр. 49
– Ложись!
Граната рванула тяжелым гулом, многократно повторенным стенами, потолком, полом. Упругая взрывная волна выдавила стекла, и ставни с треском лопнули. Над их головами по-поросячьи взвизгнули осколки, тупо ударяясь в стены.
Данилов бросился в комнату. На полу лежало нечто оставшееся от человека. Граната есть граната.
Огромная комната, тусклое мерцание стекол шкафов и золотого багета рам на стенах. Еще одна дверь.
Выстрел.
Пуля ушла выше.
Опять выстрел. И снова пуля ушла куда-то.
Видимо, стрелял человек с нетвердой рукой, человек, не привыкший к оружию.
Комната. Горящие свечи в канделябрах, свет, прыгающий в темно-красном дереве мебели. У стены человек с пистолетом. Плотно сжатый рот. Дергающиеся щеки. Пистолет в руке ходит ходуном.
– Бросайте оружие, – спокойно сказал Данилов, опуская маузер, – бросайте, бросайте.
Человек улыбнулся криво, опустил пистолет.
– Вот так-то лучше. – Данилов шагнул к нему.
– Нет! – крикнул тот. – Нет!
Человек сунул ствол в рот и надавил на спуск.
Открыли окна, и запах пироксилина, сладковато-едкий и стойкий, медленно покидал дом.
Данилов с отвращением скинул ватные брюки и грязный ватник. Перетянув шинель ремнем с портупеей, он вошел в комнату, в которой застрелился Розанов. Видимо, она служила хозяину кабинетом. Огромный стол красного дерева, такой же диван, три кресла, ковер на полу.
На стенах картины. Много картин. Они висели так плотно, что кажется, палец не вставишь в щель между ними.
Данилов шел по дому. Картины, картины. Шкафы с золотыми и серебряными кубками, какие-то шкатулки и ларцы редкой работы. Хрусталь в серебре. Подносы, кувшины.
– Муравьев! – крикнул он.
– Слушаю вас, Иван Александрович.
– Пойди в райотдел, позвони в Москву, пусть пришлют специалиста по антиквариату, желательно опытного искусствоведа.
– Слушаюсь.
Санитары выносили из дома трупы. У забора милиционеры сдерживали толпу любопытных. Все как обычно. Такая у них работа. Хорошо, что обошлось без потерь. Правда, он провалил операцию.
Три трупа. А ему нужны не покойники, а свидетели. Ах, как нужен ему был живой Розанов. Ведь он являлся связующим звеном между бандой и рынком. Розанов, Розанов… Кто же мог подумать, что ты на такое решишься? Обычно жулики любят себя, боятся смерти. А этот? Ну прямо гвардейский корнет, уличенный в нечестной игре.
Данилов вошел в кабинет, сел к столу, выдвинул ящик. Нож для разрезания бумаги, словно сотканный из тонкой серебряной паутины. Золотой портсигар с алмазным орлом на крышке, старинный кремневый пистолет с золотой насечкой, фигурки каких-то животных с камнями вместо глаз.