Пристроить шпиона - стр. 17

Его губы, красивые, четко очерченные. Его глаза светлые, острые. 
Его широкие плечи и ямочки на пояснице… 
Голос хриплый: «Лежи, Принцеска…»
И улыбку, неожиданную и такую, что сердце заходилось в диком стуке, а низ живота каменел… 

Он мог бы запросто работать фотомоделью, настолько привлекательный. Даже в очках этих дурацких. Они , наоборот, делают его чуть утонченней, беззащитней… 
Зато без очков… Ох, мама моя… Сразу в чертах лица что-то такое хищное проглядывает, что-то настолько опасное… Сразу понимаешь, не человек перед тобой, зверь, дикий и безжалостный. И страшно рядом с таким, и, одновременно, горячо, волнительно. 
Губы сохнут, сердце стучит, глаза шире распахиваются… 

Дура я все же, черт… 
Наверно, это и называется «потерять голову». Теперь я в полной мере понимаю, что это означает. 
Ты просто ходишь без башки, безумная и пустая. Потому что его нет рядом, некому наполнить. 
А он… 
Он просто где-то живет и не думает обо мне вообще. 
У него, может, свои дела, работа… Женщина…
Стоит об этом подумать, и глаза слезятся от боли. 
У него ведь запросто может быть девушка. Мы же не говорили ни о чем таком. Или ругались, или трахались все время. 
И вот теперь… Теперь мне больно. 
И даже, когда он рядом, больно. 
Потому что он рядом. Но не со мной. 
Я смотрю, как не мой Лешка стоит у балконной двери и смотрит на город… 
И мне больно. 
И слезятся глаза. 

6. 6. Леха

Когда я там над Вадимом, мужем моей бедовой сестры Машки, ржал? 

Вот если бы мне кто сказал: «Не надо, парнишка, судьба – она баба обидчивая, так приложит, что даже дышать не сможешь»… Я бы, наверно, еще громче заржал. И не поверил нихрена. 

Дурак потому что, что уж тут говорить? 

Принцеска лежит за моей спиной, смотрит и молчит. 
На ней еще не остыла моя сперма, а губы наверняка болят, потому что я нифига не нежничал. Ни в начале нашего общения сегодняшнего, на лавке, где мы трахались, как малолетки, которых не пустили в мотель, ни потом, когда, утолив первый, самый зверский голод, я притащил ее сюда и без разговоров поставил на колени прямо в прихожей. 
И она встала. 
Глазами сверкнула и встала. 
И такое сделала, что при одном воспоминании, сердце начинает бить в грудную клетку с дикой силой. 
Ну а потом я сделал. 
Кровать-то не должна простаивать…
И вот теперь у нас, как всегда, пауза размером с пропасть. 

Я стою, смотрю на город. 
Она лежит, смотрит на меня. 
И молчание между нами - провалом черным до самого ядра Земли. 
Говорить не о чем, да и незачем. Не для разговоров мы здесь. 
Как-то так повелось с самого начала, как-то так получилось. И теперь не сломишь уже устоявшуюся традицию.